.

ним своими соображениями.

      – Будем искать ее спонсора, думаете, это он меня преследует?

      – Честно говоря, сомневаюсь, – разочаровала я Эдуарда Петровича. – Заметьте, говоря о журналистах, Малявина вас не упомянула. Думаю, она и фамилии вашей не запомнила, вы для нее один из тех, кто оклеветал, оговорил, унизил.

      – Не может быть, – с сомнением сказал Крапивин. – Я написал всего две статьи о ней, и они были самыми громкими.

      – Возможно, так и было, но она вас никак не выделила.

      – Ну ничего, ничего. – Крапивин был возмущен невниманием к своей персоне. – Я такую статью о ней напишу, такую статью! Она меня на всю жизнь запомнит.

      – А вы тщеславный человек, Эдуард Петрович, – усмехнулась я.

      Меня смущал еще один момент, о котором я решила не говорить с Крапивиным. Его желание писать разгромные статьи во время моей работы несколько настораживало, он мог запросто испортить все дело. Поэтому я предпочла не делиться с ним всеми своими соображениями, ограничиваясь поверхностными рассуждениями вслух.

      Мы решили перекусить в небольшом уютном кафе на одной из центральных улиц Тарасова. Я дождалась удобного момента, когда Крапивин оставил меня в одиночестве, и позвонила своему старому знакомому Александру Каменеву. Санька всегда помогал мне с информацией, которую умело находил в Интернете. Я решила через Каменева узнать хоть что-нибудь о покровителе Малявиной.

      Пропуская долгую приветственную церемонию со стандартными вопросами: как дела и что новенького, я быстро перешла к делу: