p>Почему мы задумали книгу о волонтерах в разгар пандемии?
Все началось с 52-й больницы. И в первую, и во вторую волну ковида происходящее там напоминало скорее спецоперацию во время цунами, – впрочем, как и во многих других больницах. Ведь подготовиться заранее к подобной ситуации ни у кого не было возможности.
Меня поразила скорость, с которой медики 52-й больницы выстроили систему для борьбы с неизвестной болезнью: мобилизовались сами, мониторили международные исследования в режиме онлайн, а еще привлекали волонтеров.
Не было какой-то PR-кампании или чьего-то постановления. Был всего лишь пост в фейсбуке – и он привел в 52-ю больницу сотни добровольцев. Люди откликнулись. Откликнулись сердцем: они пришли на свой страх и риск, полные решимости помогать врачам во всем – от перевозок грузов с медикаментами до ассистирования в реанимациях. Пришли те, кто вообще не был обязан ничем рисковать и мог сидеть дома, в тепле и комфорте.
Когда мы запустили краудфандинг, меня в нескольких комментариях спросили, почему книга не о врачах. О врачах писали и пишут, а вот волонтеры, как мне кажется, рискуют остаться неназванными героями этой войны. Их работа – это прежде всего уникальный опыт: пережитый и осмысленный, он может и, я надеюсь, станет моделью для многих российских больниц. К тому же эта книга нужна, чтобы поддержать и поблагодарить их.
Формы организации волонтерства бывают разные. Я знаю замечательные организации, построенные сверху вниз, и людей с горящими глазами оттуда – они могут очень эффективно оказывать помощь. Но мне кажется, что у таких систем, как в 52-й больнице, – систем, которые выстраиваются снизу вверх, от частных инициатив к большим проектам, а не чьим-то высоким решениям, – потенциал больше.
У людей, которые приходят в волонтерство по своей внутренней мотивации, исходя из личных ценностей и целей, больше шансов на успех просто потому, что они волонтерство воспринимают как личное дело. Они приходят не ради отгула, зачета или материальной выгоды: они приходят, потому что не могут иначе – и волонтерство становится частью их жизни. Точно так же когда-то во время наводнения в Крымске случилось и со мной.
2020 год показал, что наша медицинская система, несмотря на все ее недостатки и проблемы, все-таки может стать более гибкой и человечной. Но ей перед этим, к сожалению, пришлось опуститься на самое дно, до состояния катастрофы: когда для того, чтобы бороться с новым вирусом, не хватает ни рук, ни средств защиты, ни знаний – вообще не хватает всего. Именно в такой момент становится понятно, что жить с волонтерами куда проще. А зачастую и неизбежно. Особенно удивительно, как присутствие волонтеров позитивно сказывается на выживаемости больных. Это ли не главный критерий необходимости таких волонтерских бригад в любой больнице?
Я смотрю на это сейчас, и меня не оставляет страх, что эта практика не сохранится. Я наблюдаю за медицинской системой не первый день, и она, как ни горько сознавать, не меняется: попадая в больницу в качестве пациента, человек становится ее собственностью. Человек превращается в единицу в системе отчетности – со временем он окажется либо в списке выбывших по выздоровлению, либо выбывших по смерти. И все.
Пациент больницы беспомощен и неравноправен другим участникам процесса. Ему просто говорят: «Сейчас мы тебе отпилим ногу», и он должен ответить: «Спасибо большое, пилите, как вам удобнее – выше или ниже колена?» Ему не объясняют почему, какие есть риски, можно ли вообще не отпиливать. А ведь именно для этого перед приемом врача мы подписываем информированное согласие – чтобы объясняли. Никакого информирования пока что не происходит, и это прямое наследие советской медицинской системы. Однако врач и лесоруб – профессии разные: первый не только отрубает и сшивает, у него и у медсестры есть коммуникационные обязанности. Но этому, насколько я понимаю, в медвузах сейчас учат мало.
Очень важно, что система перестает быть замкнутой, как только в больнице появляются посторонние глаза. Чем бы конкретно ни занимались волонтеры в палатах или на подступах к ним, они всегда решают одну и ту же проблему: замечают слабые места, которых уже не отлавливает замыленный взгляд штатных сотрудников, и пытаются решить их самостоятельно, а затем, если не получается, передают на уровень выше. Таким образом, делая систему более прозрачной, волонтерство повышает качество медицинской помощи. Оно необходимо для того, чтобы участники лечебного процесса друг друга слышали.
Чтобы позвать волонтеров, от врачей требуется определенное профессиональное мужество. Отважатся ли на это все российские больницы – не уверен, но это бы в разы ускорило развитие всей системы. В этом убеждает опыт других стран. «Особого русского пути», в том числе в этом вопросе, я убежден, не существует. Да, врачи видят в волонтерстве много рисков, и это совершенно естественно. Новые люди могут занести в палаты инфекцию, заболеть и умереть сами, выткнуть из розетки ИВЛ, упасть в обморок от происходящего с пациентом в реанимации… При желании количество ужастиков можно множить и множить, но все это – контролируемые риски.
На рисках и вероятностях строится вся медицина. Как