но не нюхал отцовства и даже сторонился его.
– Я не думаю, что у Лёши есть что-нибудь общее с тем типом. Да, спорт нужен. Но не только в этом сила.
– А в чем еще?
– Да взять хоть эту ситуацию. Ты не мускулами в казарме нас спас. Не испугался. Смотрел солдатику в глаза, будто он не держал направленный на тебя ствол. Понимаешь?
Вадим кивнул:
– Я знал, что я физически сильнее. Не знаю почему, не боялся. Сам не понимаю.
– Сила воли! – уверенно заявил Валера.
– Или сила тупости, – оба засмеялись. – Вообще я уже тогда, мальчишкой, перестал бояться смерти. – Вадя потупился.
– Просто перестал или что-то этому способствовало?
– Я не думал. Но, наверное, кое-что способствовало. – По лицу Вадима было видно, что он решается, рассказывать или нет. Уже столько всего было переговорено за эти годы между друзьями, но он никогда не касался этой истории. – Ерунда, в сущности, такое дело, отец мой купил поросенка. Я был лет десяти, и мне поручили за ним смотреть, кормить его, хлев содержать в чистоте. Поросятка был очень умным и вскоре стал мне как пес. Я приходил к нему утром, открывал загон, кормил, и мы шли вместе гулять. Я иду, а он за мной, травку щиплет дорогой, землю рыльцем подкапывает, а как отстанет, припускается вдогонку, семенит своими маленькими копытцами. Вскоре вся округа знала о том, что есть у нас диковинный кабанчик, который везде за мной таскается. Сам он был розовый и только имел одно темное пятно на брюхе. Этот свин вырос до каких-то неимоверных размеров, – Вадя надул щеки и развел руки в стороны, показывая размеры хряка. – Но он не обленился и все так же сопровождал меня, часто и повсюду. Я звал его Крученый, за его крученый хвост. И вот, когда пришло время, Крученого забили. Из части него сделали домашней колбасы, из части сала, часть пошла на жаровню, часть заморозили на зиму. Папа засмеялся и сказал, что Крученый теперь и правда крученый, так как он намедни прокрутил его в мясорубке. А потом я увидел шмат сала с затемнением на шкуре и вспомнил пятно Крученого и то, как часто я чесал ему бок. И все это было таким обыденным. И потом у нас было еще много поросят, и я даже забивал их и сам делал ливерную колбасу. Я больше ничего не чувствовал и перестал бояться смерти. Я понял, что смерть случается и что она нормальна.
– Спасибо, что рассказал. Мне жаль Крученого, – подбодрил Валерка друга, хотя больше ему было жалко того мальчишку, маленького Вадю. Может, потому у товарища и детей нет, подумалось ему. Из-за какого-то порося и родительской нечуткости у человека, может, вся жизнь не по тем рельсам. Уже второй раз в разводе и все никак. Одно верно – Вадя очень хороший друг, остальное лирика.
Глава 2. Пятикомнатная квартира
Игорь Зорин много лет проработал в органах и всякого насмотрелся. Часто он казался самому себе тимуровцем, героем советских картин о несуществующей в природе доблести. Коллегам казался сухарем, дотошным, занудным.
Бывают