эти болезненные видения. Мы сами рисуем все наши неожиданные кошмары. Это не более чем…
В темноте откуда-то раздается едва слышное шипение и потом ослепительная вспышка разрезает глаза… Столб извивающегося пламени, действительно как мифический подземный змей, вырастает во мраке и впереди идущий курсант пронзительно кричит и превращается в рвущийся живой факел… Тех, кто рядом с ним, разбрасывает в разные стороны.
На несколько секунд все замирают, пораженные внезапным зрелищем. Потом разбегаются по углам, вскидывая оружие…
– Огонь по периметру! Всем укрыться! Не высовываться…
– Где здесь укроешься? Стены голые и тоннель почти ровный, квадратом…
– Откуда били? Кто-то что-то видел?
– Помогите горящему! Тушите его тырсой! Уносите раненых!
– Погасить факела, иначе нас всех здесь перестреляют! – гулко разносится по затаившимся тоннелям.
– Что это? – успевает выдохнуть Чернышов, оставаясь зачарованно стоять почти посередине коридора, – Как такое может быть?
Волошенюк, сгребает его в сторону, оттаскивает в безопасное место. Вокруг в свете ужасно горящего живым костром курсанта мелькают размытые тени, доносятся несвязные голоса:
– Что происходит? На нас напали?
– Немцы! Смотреть внимательно.
– Где? Я ничего не вижу!
– Вон тени мелькают… Мы в засаду попали!
– Занять оборону! Держать периметр. Врага не пропускать!
– Да нет здесь никого! Пусто кругом. С чего взяли?
– Тогда откуда огонь? Сам что ли загорелся? Это как?
– Взрыв! Не иначе…
– Какой на хер взрыв? Беззвучный что ли?
– Фашисты проникли, точно! Все проходы на прицел!
В темноте начинается беспорядочная стрельба…
Посередине мечется воспламененный курсант надрывно крича, и отчаянно тычась от стены к стене… Товарищи гоняются за ним, пытаясь помочь, кто-то на ходу кидает на него песок, другой старается накинуть шинель, но все безрезультатно, он ловко увиливает от своих спасителей, подчиняясь движениям страшного танца собственной боли и вскоре падает у зависшей скалы и затихает, какое-то время корчится в последних судорогах и замирает. Яркое пламя жадно пожирает останки молодого летчика. Немного в стороне упав и забившись в угол, стонут несколько курсантов от полученных ожогов, еще один извивается в конвульсиях с истошным криками, с полностью сожженным лицом…
– Что это блять такое? – вытирается пилоткой Чернышов, оцепенело глядя куда-то в темноту, – Где фрицы? Что вообще творится?
– Нет никаких фрицев! – констатирует Немцов, – В смысле в коридорах точно.
– А как ты это все объяснишь? Несчастным случаем? – поворачивается к товарищу Чернышов, – Самовозгоранием? Или что это, мина? Так они так не взрываются! Или чудо ваше катакомбное, богов темных каменных? А?
– Нет