благой паттер?
– Интересные вопросы для простого бродяги, – усмехнулся смотритель, намекая, что любопытство кошку сгубило, и я позорно вышел из роли. – Власть у нас взял герцог Стиган из старой аристократии. Через год его короновали, вот только мало кто из герцогов да князей признал его как короля. Междоусобица у нас. Князь Дорант Энеарелли завоевал уже весь юго-запад.
«Зачем это деду? – задумался я. – Не Гончары ли его подбивают?»
– И ведь мало нам войны, так еще и эпидемии лютуют, – говорил смотритель. – Вчера вот здешний смотритель помер, так я за него пока. Нельзя тебе тут оставаться, Лостер. Опасно. Найдут тебя Гончары и дарэйли. Их, кстати, много в войске князя Доранта.
«И почему я не удивлен? А ведь не случайно паттер вспомнил о дарэйли», – усмехнулся я, переспросив:
– Дарэйли? Расскажи.
– Неужто не слышал никогда? – старик, мягко улыбнувшись, принял игру в «я не я, и рожа не моя». – Можно сказать – духи, запертые в плоть человеческую. Гончары называют их сосудами с дарами бога Эйнэ. Они только с виду как люди, но всегда парами рождаются, близнецами. Ты в своем дворце играл в чет или нечет?
Вот так. Принял он игру, как же. «В своем дворце». Помедлив, я кивнул.
– И что чаще выпадало? – прищурился он. А улыбка стала доброй-доброй.
– Да почти поровну.
– Вот то-то. Говорят, в близнецах-дарэйли – разные стороны одной силы, темная и светлая. А кто-то считает, что они – как счастье и несчастье, удача и неудача. Мы, слуги Единого, думаем, что в них воплощаются либо ангел-хранитель, либо демон-разрушитель. Потому и не любят мои братья Гончаров: кощунство это – демонов воплощать в мир. Одного из близнецов жрецы всегда убивают.
Я приподнялся на локте:
– За что?
Смотритель потер лоб, пожал плечами:
– А кто его знает из непосвященных, за что и зачем? Мы полагаем, что жрец не способен обуздать больше одного дарэйли зараз, вот и приходится ему выбирать. Тогда только и становится ясно, какая сторона силы ему досталась, темная или светлая. Чет или нечет, как повезет. Оставшийся близнец становится их рабом.
«Рабом!» – скрипнул я зубами, отворачиваясь, чтобы скрыть ненависть.
– Ты сейчас поспи, Лостер, – спохватился мой спаситель. – А я этот кинжал захороню, пока не поздно. По нему тебя дарэйли унюхать могут. Не все жрецы Сущего бежали со своими рабами, оставили нескольких тут караулить.
Чувствовал я себя уже довольно сносно и подумать было над чем, не до сна. Пытался вспомнить жизнь в Линнерилле. Бесполезно. Не просто же так мне память стерли… Ощущение такое, что я бежал от смертельной опасности. Точно так же, как когда-то бежал из Подлунного мира. Но есть вещи, которые невозможно забыть.
Когда-то я хотел разыскать Доранта Энеарелли, рассказать, что Ионт сделал с его дочерью. И еще я дал клятву Тьме Лабиринта отомстить Гончарам за мою мать и брата. Чем не цель?
Поднявшись, я нашел у очага нож поострее и, забрав с тряпицы кольцо, выбрался из сторожки.
Я пристроился за