что воздух в древних гробницах может оказаться непригодным для дыхания – лишенным кислорода, а то и вовсе смертельно ядовитым.
Он посветил в открытую дверь. Луч фонаря пробежал по выложенному керамическими плитками полу, скользнул по ножкам перевернутого стула и уперся в жуткий оскал еще одного скелета в военной форме, распластавшегося в метре от двери. Высохшая рука еще цеплялась за приклад ППШ, над левой глазницей чернело пулевое отверстие. «Чистая работа», – с невольным уважением подумал Клыков, вернулся к столу и взял найденную Гургенидзе старую газету. Он скатал пожелтевший лист в комок, поджег его и бросил в дверь. Пылающий бумажный ком прокатился по кафельному полу и замер, озаряя тьму пляшущими оранжевыми сполохами. Огонь горел ровно и весело – значит, по крайней мере кислород там был.
Гургенидзе у него за спиной неожиданно хихикнул. Клыков удивленно обернулся.
– Что смешного? – спросил он сердито.
– Ты же сам говорил, что на гробницу фараона это не похоже, – ответил Георгий Луарсабович.
Клыков преодолел желание огрызнуться. Ему было неприятно, что Гургенидзе без труда, будто заголовок в газете, прочел его мысли.
– Склеп – он и есть склеп, – буркнул он. – Там покойник, и тут покойники… Не вижу разницы.
– Тем не менее она есть, – возразил Гургенидзе. – Сам посмотри: окон нет, дверь герметическая, а внутри – люди… Что бы здесь ни было когда-то – склад, тюрьма, бомбоубежище или секретная лаборатория, – это место должно было как-то вентилироваться.
– Черт, – с досадой сказал Клыков и толкнул дверь, распахнув ее до конца. Газета догорела и погасла, из темного дверного проема тянуло запахом паленой бумаги. – А сразу нельзя было сказать? Любишь ты, батоно, из людей клоунов делать…
– Впрочем, немного проветрить все равно не помешает, – продолжал Георгий Луарсабович таким тоном, словно не слышал последнего замечания Клыкова. – Вентиляция могла быть принудительной. Где есть одно тело, там могут найтись и другие, а продукты разложения действительно не способствуют оздоровлению атмосферы.
– Тьфу, – сказал Клыков и полез за сигаретами.
Они выкурили по одной и выпили по паре глотков из плоской никелированной фляжки, которая обнаружилась у Гургенидзе во внутреннем кармане пальто. Георгий Луарсабович, впадавший порой в излишнюю демократичность, предложил выпить и охраннику, но Клыков бросил на парня красноречивый взгляд, и плечистый Гена вежливо отклонил предложение, напомнив хозяину, что находится на службе.
Выбрасывая окурок за наружную дверь, возле которой, глядя на него с затаенным любопытством, стояли двое охранников, щурясь от яркого солнечного света и вдыхая свежий апрельский воздух, Клыков поймал себя на странном ощущении: ему казалось, что он провел под землей не меньше недели, хотя, если верить часам, с того момента, как они вошли в тамбур, минуло каких-нибудь двадцать минут. Будто прощаясь, Клыков обвел взглядом изрытый двор,