оказывается крайне вредной для здоровья.
В мозгу начали проступать контуры чернового плана будущей операции. Тогда Глеб убрал с экрана досье, вынул диск из дисковода, вложил в конверт и спрятал в тайник. Строить планы пока что было рановато: полученную информацию еще следовало тщательно проверить. Конечно, он доверял Федору Филипповичу, но сведения о Вронском собирал не Потапчук, и вовсе не его превосходительство их обрабатывал, шифровал и записывал на компакт-диск. Это делали исполнители – то бишь люди, которым, как известно, свойственно ошибаться, а иногда, к сожалению, и продаваться тому, кто больше заплатит. Случайно или намеренно допущенная неточность в сведениях могла стоить агенту по кличке Слепой головы. Запасной головы у него не было, и потому Глеб всегда действовал по поговорке: «Доверяй, но проверяй».
Он подумал, не сварить ли еще кофе, но по зрелом размышлении отказался от этой идеи. Гораздо умнее было проветриться и хотя бы издалека посмотреть на господина Вронского во плоти, прежде чем наступит вечер, и надо будет отправляться встречать Ирину. Он выключил компьютер, сунул в карман сигареты и, вертя на пальце ключ от машины, покинул конспиративную квартиру.
Глава 2
Вяло поковырявшись ключом в примитивном замке с разболтанной, разношенной сердцевиной, Иван Николаевич Серебряков толкнул обитую изрезанным бритвой, испещренным заплатками различной формы, размера и цвета дерматином дверь и вошел в темную прихожую. В ноздри ударил запах застоявшегося табачного дыма, смешанный с вонью мусорного ведра, которое он опять забыл вынести, уходя на работу. Спускаться вниз и плестись посреди ночи к контейнерной площадке не хотелось. Иван Николаевич очень кстати вспомнил, что выносить мусор на ночь глядя – плохая примета, предвещающая безденежье, и решил, что эту неприятную операцию можно с легким сердцем отложить на потом. То обстоятельство, что на дворе уже не столько поздний вечер, сколько очень раннее утро, он предпочел во внимание не принимать. А что до запаха, то это не смертельно, к запаху можно принюхаться, привыкнуть. Да вот, уже и привык, уже ничем особенным и не пахнет…
Он щелкнул выключателем, и под потолком вспыхнула слабенькая лампочка под засиженным мухами, пыльным пластмассовым абажуром – когда-то красным, а ныне выгоревшим до бледно-розового. На обоях рядом с выключателем расползлось отвратительного вида коричневое сальное пятно, да и сам выключатель не мешало бы вымыть, а еще лучше – заменить, пока он не стал причиной пожара. Вообще, замены в квартире требовало многое, если не все. Привычно отогнав мысль, что в переменах к лучшему давно нуждается не только квартира, но и вся его жизнь, Иван Николаевич пригладил перед захватанным пальцами зеркалом уже начавшую редеть артистическую шевелюру и прошел в единственную комнату доставшейся ему после развода и размена квартиры «хрущевки» – восемнадцать квадратных метров, угловая, кухонька размером с носовой платок и совмещенный