и…
– Вы во многом ошибаетесь, – сказала она, останавливая мой словесный поток, – и это не удивительно. В вашем состоянии трудно разобраться в чём бы то ни было, у вас элементарный стресс. Вам нужно перестать прокручивать эту ситуацию. Нужно попытаться отвлечься от неё, забыть. Это не просто, и в этом, как я уже говорила, моя вина. Я ужасно не люблю чувствовать себя виноватой и хочу загладить свою вину, а, как вы удачно сумели заметить, я легко получаю то, что хочу.
С этими словами она встала, сбросила с себя своё платье и подошла ко мне.
От неожиданности у меня перехватило дыхание, и я чуть было снова не потерял сознание.
Слишком уж быстрым оказался переход в иную реальность…
Я лежал на постели один, в чём мать родила, и невидящим взглядом смотрел на часы. Время для меня остановилось окончательно.
То, что совсем недавно произошло, было невероятно. И невероятно с нескольких точек зрения.
Во-первых, я никак не мог выйти из чудесно-блаженного состояния полной опустошённости, переживая снова и снова, то, что совсем недавно испытывал.
Ничего подобного со мной не было никогда – взрыв наслаждения, бешеный всплеск эмоций, полная потеря своего я. Мне практически ничего не пришлось для этого делать, она, понимая моё состояние, сделала всё сама, мне оставалось просто лежать на спине, отзываясь каждой своей клеткой на искусные движения её тела, и это было незабываемо.
Во-вторых, и это было странно, я не испытывал ни малейшего чувства вины. Я, давно женатый человек, любящий свою жену, не допускающий даже в мыслях возможность измены, мало того, не испытывающий в этом никакой потребности, изменив, считал, что это в порядке вещей.
При этом моё отношение к жене совершенно не изменилось, я любил её по-прежнему и в своей личной жизни ничего менять не собирался.
В то же время, я знал, знал на уровне подсознания, что был запущен некий параллельный процесс, имеющий не меньшее право на существование.
Она ли его запустила, или я сам позволил этому случиться – было не важно. Важно было другое: я раздвоился и теперь был обречён жить в этих двух состояниях, не имея возможности свести две совершенно разные, но при этом равнозначные реальности воедино.
Когда всё закончилось, Мария Ивановна встала и молча оделась.
Я не знал, чувствовала ли она то же, что чувствовал я. По её невозмутимому виду это было невозможно понять.
Одевшись, она снова подошла ко мне, поцеловала в щёку и заглянула в мои глаза.
– Ну вот, – сказала она, – теперь стало значительно лучше, сразу видно, дело идёт на поправку. С такой терапией никакие лекарства не нужны.
– Возможно, я навещу тебя снова, – добавила она и вышла из моей палаты.
Из оцепенения меня вывел телефонный звонок.
Я взглянул на экран дисплея – звонила жена. Я совсем забыл о ней и совершенно был не готов сейчас разговаривать. Я не стал отвечать, и телефон, прозвонив восемь раз, замолчал.
Быстро ополоснувшись