тетя Аня вынуждена была признать себя побежденной, к вящей радости моей мамы. Я думаю, что уже тогда она ревновала соседку к отцу, и, как оказалось впоследствии, не без оснований.
Кстати, именно эта моя способность запоминать с ходу текст на незнакомом мне языке и сыграла весьма значительную роль в моей биографии.
На следующий день после пирушки меня подозвал к себе отец.
– Посмотри-ка сюда, – сказал он, указывая рукой на стол. Там были разбросаны несколько предметов. – А теперь…
И папа быстрым движением развернул меня лицом к стене с обоями в мелкий цветочек.
– …А теперь перечисли-ка мне, что ты сейчас увидела, – предложил отец.
– Ну, оторванную пуговицу с гербом, твою старую трубку с ершиком слева… Папа, он такой весь ободранный, может быть, купишь новый…
– Не отвлекайся.
– Кругленькую пробку от бутылки, слегка погнутую на краях, скальпель, блокнот, ручку и твои часы с открытой крышкой.
– Ага, – удовлетворенно сказал отец, – смотри-ка, угадала.
– И вовсе я ничего не угадывала, я просто увидела все сразу, – уточнила я. – Кстати, колпачок от твоей ручки лежит у тебя под блокнотом, и у нее из-за этого чернила высыхают.
– Так, выходит, ты специально не запоминала? – удивился отец.
– Не-а, – честно ответила я. – А что, разве нужно было?
Наши опыты на внимание и логику продолжались и в дальнейшем.
Это были либо упражнения на быстроту и сообразительность, либо, большей частью, разнообразные головоломные задачи – из еще не переведенной в то время книги Льюиса Кэрролла «Логическая игра». Отец раскрывал растрепанное макмиллановское издание 1887 года и, шевеля губами, переводил мне прямо с листа.
Мне до сих пор иногда снится обезьяна, которая карабкается по перекинутому через блок канату, на другом конце которого подвешен груз, равный по весу обезьяне. Впрочем, собственными снами я тоже научилась управлять, но это пришло гораздо позже…
У двери Симбирцева Сидорчук остановился, одернул свой салатный пиджак и, быстро вдохнув и выдохнув, осторожно постучал.
– Жду-жду! – донеслось из-за панели. – Новенькую с собой захватывай!
– Уже, Леонид Борисыч! – бодро отозвался Сидорчук, приоткрывая дверь.
– Ну так и давай ее сюда, – весело предложил Симбирцев, – мы перекинемся парой слов – и на инструктаж. Через час мне на трассу, так что…
– Все понял, – кивнул Сидорчук, – мы непременно уложимся.
– Вот и славно, – произнес приподнимающийся из-за стола Симбирцев.
Шагнув нам навстречу, он протянул мне руку и представился:
– Эл Бэ. Леонид Борисович то есть. – Рука была мягкой и слегка влажной.
– Е Эм, – ответила я на рукопожатие. – Можно просто Женя.
Сидорчук удостоверился, что диалог начался, и незаметно выскользнул из кабинета.
– Так вы, значит, будете меня пасти, – Симбирцев придирчиво оглядел мою фигуру. – Наша служба безопасности чудит, по-моему.