всё. На этом скорее всего праздник заканчивается. Изредка кто-то пискнет:
– Носов! Чуковский!
Но гораздо чаще:
– Ну, этот, который про муми-троллей! Я ещё мультик смотрел!
– Про Гарри Поттера пишет!
– Карлсон!
Если вы в библиотеке имени Маршака, то первым обязательно упомянут Самуила Яковлевича. В библиотеке имени Гоголя назовут Николая Васильевича. Но потом всё по сценарию:
– Носов! Успенкий!
– Простоквашино!
Но это не страшно. Я в первом классе прочитал «Чингачгука» и гордо козырял знанием Фенимора Купера. А кто написал программную «Каштанку» не помнил напрочь.
– А из современных писателей кого вы знаете? – продолжает пытать библиотекарь.
Тут дети совсем зависают. Современных писателей они не знают. Точнее, для них все писатели старше тридцати, это уже ровесники Гомера и Шекспира.
Объявляют меня, и я несу в детские массы терновый венец «современного писателя». Ребятня смеётся, задаёт вопросы. Но в финале история повторяется.
– Дети, – улыбаясь, вопрошает библиотекарь. – Кто к нам сегодня приходил?
И дети хором:
– Марша-а-ак! Пу-у-ушкин!
Приятно чувствовать себя в одном ряду с классиками.
А недавно один из родителей обрадовал.
Сидим с малолетним соавтором в известной американской забегаловке, организмы травим и обсуждаем новый рассказ. Соавтор травится так, что за ушами трещит, больше чавкает, чем в обсуждении участвует. Лучше бы котлету дома так поглощала.
А у кассы стоит серьёзный парень лет шести с папой. Натуральный такой Папа. То есть кило сто пятьдесят, барсетка, жвачка. И от смартфона взгляда не отрывает. Видимо, котировки акций просматривает или мемы на Пикабу. Младшему скучно стоять в очереди, и он разглядывает зал. Увидел меня – заулыбался. Дергает отца за рукав.
– Пап, пап, смотри.
– Угу, – отвечает родитель, не отрываясь от котировок (или мемов).
– Па-а-ап, ну смотри!
Родитель с недовольной миной отрывается от экрана.
– Ну чего тебе?
– Па-а-ап, смотри, вон там сидит писатель! К нам приходил в школу.
Ага, то-то я думаю, что у парнишки лицо знакомое.
– Какой ещё писатель? – фыркает родитель.
– Ну этот… Который про девочку пишет. Я забыл.
Соавтор слышит диалог краем уха и раздувается от гордости. Картонную корону набекрень, лицо салфеткой от кетчупа вытерла – прынцесса самая настоящая.
Папа лениво оглядывает меня и, совершенно не стесняясь того, что я слышу каждое слово, выдаёт:
– Что за писатель?
– Я тебе рассказывал. Книжка у него. Про крокодила.
На лице отца отражается мучительная работа мысли.
– Про крокодила? Успенский, что ли?
Блин, неужели я настолько плохо выгляжу?
Как я уже рассказывал, после того как белорусское издательство «Звязда» начало выпуск моих книг из детской серии, меня стали приглашать на выступления в школы и библиотеки.
Каждый