люди действительно числятся без вести пропавшими ни один десяток лет. Поэтому странного ничего в этом нет.
– Вы уже выбрали что-нибудь? – Анна словно появилась из ниоткуда.
– Принесите мне пожалуйста сырный пудинг, шоколадный крамбл и эспрессо. – Гончаров отстукивал по меню, лежавшему на столе, каждое свое слово.
– А я пока ничего не буду. – У меня почему-то вдруг пропал аппетит.
Анна черкнула в блокноте заказ и отошла от нашего столика.
Я снова прокашлялся, привлекая внимание собеседника, который не отрывал взгляд от официантки.
– Мистер Гончаров, дело Марии Дилетовой вы вели, будучи в России. По закону человек объявляется без вести пропавшим только спустя пять лет, но вы это сделали через шесть месяцев.
Гончаров поднял глаза и посмотрел прямо на меня.
– На то были причины, и я не могу их озвучить.
– Ладно, это не сама суть. Я хотел бы спросить, изменилось ли что-то в этом деле спустя десять лет? Может вы нашли Марию, а придавать огласке факт не стали?
– Я не занимался расследованием уже много лет, поэтому не знаю никакой дополнительной информации.
Почему-то мне показалось, что он сильно лукавит.
– Хорошо… Еще меня интересует кто именно подал заявление о пропаже.
– О пропаже заявила Татьяна Вирсалева.
Гончаров отвечал быстро, словно только вчера занимался расследованием, а никак не десять лет назад.
– Вы так хорошо все помните! – Странное ощущение меня не покидало.
– Недавно перебирал старые бумажки и все перечитал.
Нет. Я делаю что-то не так. Я замолчал, пытаясь сообразить как подступиться к этому вопросу. Я словно толкал стену, которая была неприступна, словно из закаленного металла. Все бестолку. Почему-то он не хотел ничего рассказывать, но зачем тогда согласился о встрече? Почему он все так хорошо помнит, будто плавает в этом до сих пор? Тут я решил немного сменить тактику.
– Господин Гончаров, – я понизил голос. – Есть кое-что, что вы должны знать. Мария Дилетова- моя мать.
Лицо Гончарова вмиг смягчилось.
– Я просто хочу выяснить куда и зачем пропала моя мать. Нам с сестрой было трудно, когда мы остались одни под опекой, так называемой тетки, которая появилась в нашем доме всего два раза.
Гончаров удивленно вскинул полуседые брови и поднес к губам сжатый кулак. А я продолжил.
– Мне не нужны подробности вашего расследования. Я просто хочу знать где она.
Повисла минутная пауза. Гончаров молча смотрел куда-то сквозь меня. Наконец он начал говорить.
– В этом деле много не совсем понятного мне. Я взялся за розыск только потому, что Марию я знал очень и очень давно. Но насколько мне известно, у нее была дочь.
– Да, я не родной сын. Но считаю ее своей матерью.
– Питер… – Его взгляд словно стал светлее. – Я только сейчас, в этот самый момент понял, что ты- тот самый мальчуган со взъерошенными волосами и испуганными глазенками. Я помню как вы с Александрой внимательно