дошла до опрокинутой на один бок и сильно смятой телефонной будки, рядом с которой ждали Дитмир и мой «напарник».
– Здравствуй, Аника, – улыбнулся Руководитель, приветственно приподнимая руку. – Как твои дела? Очень рад видеть, спасибо, что пришла.
– Все… в порядке, – немного запнулась я с ответом, поскольку фингал был намазан тональным средством, но полностью замаскировать его не удалось.
– Ты уверена в этом? – настойчиво переспросил мужчина.
– Да, конечно, – старательно улыбаюсь.
Жаловаться я не собиралась. Дитмир вздохнул и затем повернулся к Марку:
– Говоря о делах, ты ничего не слышал о том, что кто-то напал на Тэга и вроде несколько раз приложил последнего об стену, м?
Молодой человек даже не моргнул лишний раз:
– Нет, представления не имею о чем ты.
– Ну что ж, у всех все в порядке и никто ничего не знает. Хорошо живем! – немного саркастически заметил Дитмир, поджимая губы. – Шифровальщики этакие. Кстати, Марк, родители передают тебя поздравления.
– Угу, теперь они обо мне вспомнили, – мрачно отозвался парень, приподнимая одну бровь. – Очень мило с их стороны.
Дитмир укоризненно покачал головой, но не стал ничего отрицать:
– Ладно, давайте начнем. Аника, ты первая.
– Я? – испуганно переспрашивает девушка, качнувшись назад.
«Что… что я могу, и как…»
Наставник неожиданно мягко улыбнулся:
– Теперь, ты наш центр. Забудь все, что тебе наговорил Ректор. Ресивер – это свет, смысл и точка отсчета.
– Но, я не знаю как. Все произошло само собой, – робко отнекиваюсь, чувствуя себя совсем крошечной.
«Какой из меня «смысл»?»
– Хм, – Дитмир задумался. – Возможно, тебе надо просто захотеть, чтобы Марк получил свою возможность.
«Захотеть…»
Аника непроизвольно обхватила себя за плечи и оглянулась на светящиеся вдалеке узкие окна. Повисла тишина.
«А почему я должна этого хотеть? Кто он для меня? Я для него никто… с чего они все ждут от меня радости и …. энтузиазма…»
Поворачиваюсь и смотрю в упор на внешне спокойного и такого высокого молодого человека, серая футболка на его груди заметно вздрагивает от частого сердцебиения. Просто ждет, ничего не просит и возможно, уже давно не надеется. Интересно, а когда ты смирился со своим будущим и с крушением всего того, что тебе обещали с детства.
«Как он сказал тогда: «…вечный полет…», да?… Пусть будет так…»
Невозмутимость на лице Марка трескается и появляется чуть растерянное выражение, сродни боли, он медленно поднимает обе ладони вверх и смотрит на них, видя больше, чем мы, затем вновь собирается и, сведя решительно брови к переносице, резко поворачивается к дальней стене, чтобы выпустить из центра ладоней одну за другой две большие белоснежные сферы, искрящиеся хранившимся в них зарядом.
Раздавшийся вначале пронзительный «вжи-и-х» сменяется оглушительным грохотом,