живот и положила голову на соединённые руки, пытаясь осмыслить то, что услышала. Джеймс в каске и бронежилете с ручным пулемётом в руках? Джеймс в коме в военном госпитале? Джеймс в реабилитационном центре для ветеранов военных действий? Это не укладывалось в голове. Я мотнула головой и снова села.
– Не переживай так, Том. Я знаю, что у тех, кто был на войне, искажается восприятие реальности. Они меняются. Но это не значит, что он стал меньше любить тебя. Просто ему теперь сложнее проявлять свои чувства. Если ты будешь терпелив, то всё наладится.
– Мне уже нет до него дела, – с детской обидой заявил он.
– Надеюсь, что это не так. Потому, что однажды ему может понадобиться твоя поддержка. Он будет её искать, если почувствует, что ты можешь её оказать, что ты любишь его и распрощался с детскими обидами. Если он будет знать, что может поговорить с тобой, как мужчина с мужчиной, понимаешь? Ведь в такой ситуации Дэбби вряд ли сможет ему помочь.
– Есть папа, – напомнил Том, взглянув на меня исподлобья.
Я рассмеялась.
– Ты же понимаешь, что бывают вещи, которые хочется рассказать брату, и не хочется, чтоб о них знал папа.
– Может, ты и права… – усмехнулся он. – Да, скорее всего ты права. В конце концов, он пережил такой ужас… Может, он так и не оправился от этого, но слишком горд, чтоб признаться в этом? Да, мне стоит подумать над этим. Спасибо, что подсказала.
Я заметила, что он успокоился и снова с беспечной улыбкой посмотрел вдаль, где синее море сливалось на горизонте с насыщено голубым небом.
Заботливая Беггинс положила в корзинку помимо сэндвичей с зеленью и беконом крупные персики, контейнеры со свежими овощами, половину зажаренной со специями курицы, маленькие маффины с черникой, термос с холодным мятным чаем и чуть запылённую бутылку красного вина. Я уже стала менять своё мнение о ней, тем более что по утрам она без напоминания ставила рядом со мной маленький кофейник и кофейную пару из тонкого фарфора.
Помянув её добрым словом, мы устроили пир, поглядывая на море и слушая крики чаек, потом лежали на уже разогретом песке, и подшучивали над тем, что теперь напоминаем двух откормленных, довольных жизнью тюленей. Потом снова купались.
– Жаль, что завтра нужно улетать, – проговорил Том ближе к вечеру, сворачивая покрывала, чтоб сунуть их в багажник. – Я бы с удовольствием повторил.
– Я тоже, – улыбнулась я, обнимая его. – Так что возвращайся скорее. А пока спасибо за чудесный день. Я никогда его не забуду.
Он с нежностью посмотрел мне в глаза и на сей раз не стал уклоняться от поцелуя.
Сэр Артур вечером не вернулся. Том сказал, что он часто остаётся в их доме в Лондоне, потому что дорога до Саффолка занимает почти два часа. Обед прошёл тихо и степенно. Говорила в основном тётя Роззи, Дэбби вставляла рассеянные фразы и явно думала о чём-то своём. Джеймс, который вернулся с пустошей с лёгким загаром, проявившемся на лбу и щеках, теперь задумчиво прислушивался к разговору тёти и сестры, и поглядывал на Тома.