Юрий Никитин

Откровение


Скачать книгу

чего?

      – Да вспомнил одну, – вздохнул Олег. Он полузакрыл глаза. – Как она заиграла, когда ей дали флейту! Понимаешь, с первого же раза заиграла!.. Другому хоть кол на голове теши, а эта сразу… А если бы малость поучилась, то вовсе бы лучшего музыканта на белом свете не было бы. И мир стал бы другим, ибо искусство улучшает мир, облагораживает.

      Томас спросил еще настороженнее, чувствовал подвох:

      – И что случилось? Почему мы все еще в дерьме по уши?

      Калика разочарованно махнул рукой:

      – Увидела, как безобразно раздуваются ее щеки. Мол, из-за спины видно! Разозлилась, выбросила флейту вовсе… Ее потом подобрал Марсий. Играл намного хуже, но все равно на это время прекращались войны, ворье забывало красть, а мужья меньше лупили жен. А если бы играла она?

      Он печально качал головой. Томас спросил осторожно:

      – Она очень красивая?

      – Краше не было, – ответил калика убежденно. – Ни на земле, ни на небесах. Да и сама знала, к несчастью. Из-за этого даже рожать не решилась. Да что там рожать, вовсе осталась яловой.

      Он сказал с такой горечью, что у Томаса сердце защемило от сочувствия к другу. Как переживает за человечество!

      – Ничего, – попытался как-то утешить, – Пречистая Дева тоже… яловая, как ты говоришь.

      – Яловая, а какого сына родила, – огрызнулся калика. – Мир перевернул! А эта все безукоризненность берегла. И добереглась. Хоть краше не было, но говорили о других, восхищались другими. Сам знаешь, яблочным цветом любуемся по весне, но ждем яблок… Она сильнее самого Ареса, но славили других… Так и прожила пустоцветом. То бишь девственницей.

      – Гм… ага… – пробормотал Томас. Он смутно догадывался, о ком это калика. Волосы на затылке начали приподниматься. – Так детей… гм… и не было?

      – Ни одного, – ответил калика с горечью, – а как я только не улещивал! Эх… сколько будешь сидеть? Скалу просидишь.

      Не дожидаясь, когда Томас возденет себя, прямо из лежачего положения оказался на ногах, изогнувшись в спине, как гадкая кошка, что помощница черта, подхватил посох и побрел себе, страждущий за человечество. Томас поспешно поднялся, сперва на четвереньки, чуть было не пошел в этой позе – совсем не позор для рыцаря ходить как лев, – но руки больно коротки, а зад высоковат, тоже подхватил меч, щит не снимал, и снова скала поплыла справа, а каменная тропка пошла круто вздыматься выше и выше.

      Калика поджидал его в узком месте, помог перебраться через завал, а Томас сказал, не сдержавшись:

      – Не печалься. Мы все упускаем какие-то возможности. У нас это зовется остроумием на лестнице.

      – А у нас «после драки кулаками…». Да ладно, чего других винить? Сам сплоховал. Сдуру подарил ей свой браслет с левой руки! Мол, на ее тонкий стан. Она надела вместо пояса, гордилась. А потом сообразила, что ежели забрюхатеть – какой там браслет, разве что обруч для бочки подойдет…

      Перед глазами Томаса замедленными рывками уходила вниз покрытая каплями его пота, как дерево грибами, гранитная