он за спиной.
Тяжело дыша, его догонял мужчина в докторском халате, что совсем недавно устроил истеричную сцену в кабинете Рево. Наверное, ему удалось выбежать из комнаты вместе с Дьором в происходящей суматохе. С трудом добежав до Жана, он остановился и, немного отдышавшись, произнес.
– Я знаю, где парень, которого вы ищете. И покажу вам, только заберите меня с собой. После случившегося этот ублюдок Рево не оставит меня живым.
– Хорошо, а сейчас быстрее к Кристофу, боюсь, мой охранник Густав не остановит их надолго, – ответил Дьор.
Собравшись с силами, они еще какое-то время петляли по закоулкам, пока, наконец, не вышли к комнате, где содержался сын Жана. Быстро вытащив мало что соображающего Кристофа, Дьор буквально потащил его на поверхность. Уже поднимаясь по лестнице, они услышали выстрелы и бешеные крики. Видимо, Густав начал свою «грязную» работу. Возвращаясь путем, который показывал доктор, они уже через пару десятков секунд вышли во двор, только с другой стороны, и оказались возле машины. Вытащив телефон, Дьор набрал код отхода и защиты. Теперь осталось дождаться Густава и двигать домой. Но что-то подсказывало Жану, что его охранник и почти друг, уже не вернется. Через какое-то время парадная дверь особняка распахнулась, и оттуда буквально вывалился Густав, весь в крови и с перекошенным от боли лицом. Пройдя несколько шагов, он упал и уже больше не двигался. Поняв, что его печальный прогноз сбылся, Жан кивнул головой, воздавая честь за погибшего и резко выжав газ, стартовал с пробуксовкой, мчась к воротам. И хотя те были закрыты, для усовершенствованной машины с бронированными поверхностями эта преграда не была существенной. Так что, вызвав дикий грохот и подняв кучу пыли, Дьор, Кристоф и их помощник вырвались из западни бандитского особняка. Ветер трепал волосы мужчин в автомобиле, но никто даже не подумал закрыть окна, ощущение свободы не покидало их. Правда, у каждого оно было своё…
Зеленый
Его звали Номин (ལལལལལལལ перевод с тибетского Изумруд) и сколько он себя помнил жил в монастыре Ганден. Обычному человеку, ощутившему на себе жизнь монаха, покажется, что она сурова, скучна и утомительна. Но для того, кто не знает другого, этот путь будет единственным и главным. Тем не менее, Номин получал истинное удовольствие от многочисленных медитаций, укрепляющих дух и тренировок вперемешку с обычной сельской работой, закалявших тело. Иногда ему было дозволено, как Говорящему с Природой, уходить в окрестные горы для единения с миром. Такие периоды давали Номину ощущение сопричастности к чему-то великому. Целыми неделями он бродил по крутым спускам и извилистым тропинкам, омывал своё тело в кристально-прозрачных горных ручьях и внимал. Внимал тому, что шептал ему окружающий мир. Это трудно было назвать какими-то конкретными словами, скорее это были образы. Несущие свою неповторимую и бесконечно глубокую мысль. Часто он прижимался всем телом к какому-нибудь дереву и буквально проникал в него, становясь единым целым. Он не ощущал потребности в общении, так