у кого я попросила принести диплом как раз оказался Лагин. Оказалось, что институт он действительно закончил, но диплом предоставить не мог, поскольку женился и давно уехал от родителей. А документ об окончании института, как водится, за ненадобностью оставил у предков. Потом Илья регулярно приходил ко мне и рассказывал, почему никак не может заехать к родителям: то ребенок заболел, то некогда, то жена плохо себя чувствовала, то уехали в отпуск… Причин было много, и их разнообразие поражало. Илья, обладающий природным красноречием, описывал все свои тяготы так весело, что сердиться на него даже не приходило в голову. Наоборот, постепенно втянулась в беззаботную болтовню с коллегой, даже сама начала рассказывать о своей семье. Корочки где-то через полгода замученный делами отец семейства мне все-таки принес. Но привычка общаться и рассказывать друг другу о своих семейных и не только заботах осталась.
– Твоему ухажеру обломилось. Он просто рвал и метал. Носился по коридорам, как сумасшедший.
– Он не мой ухажер, – тактично обращаю внимание я и перевожу разговор в другое русло, – а что еще? Никто не уволился? Никто не принялся? Кто вообще есть на работе?
– Все на месте. Единственно, Кузнецов, если не помнишь – это первый заместитель шефа, в отпуске. Ухажер твой недавно вышел из отпуска, – вредная Ковальчук показывает, что заметила мою попытку увести разговор от Ильи.
Наташка берет меня за руку и тянет к выходу из троллейбуса. Приехали.
– Я тут недавно с Абубякировым поругалась. Вдрызг, – сообщает мне Наташка по пути от остановки к нашему зданию.
Чувствуется, что-то важное и серьезное, так как Ковальчук сбавляет ход и пока рядом никого нет быстрым шепотом излагает мне свою историю:
– Ты же знаешь, я каждый месяц раскладываю деньги по конвертам, подписываю их. Главное, не надо мне говорить, что это простенькая работенка. Суть не в этом. Ты сама подумай – на мне ответственность! Я же кассир. Любая проверка, а у меня в кассе непонятно какие деньги. Это же подсудное дело. Я рискую, – спутница мстительно поджимает губы, – а у меня перед глазами список с такими, блин, офигительными суммами, которые этот жмот платит своим протеже. Я ему и намекнула, что надо бы и мне прибавить. За риск, за молчание, за старание, в конце концов. Послал гад. Объявил, что теперь не сможет мне доверять, поскольку рассматривает мой выпад как шантаж. Поэтому, типа, я теперь могу быть спокойна, он больше меня не потревожит.
– Опана! А кто же ему будет конвертики формировать? Неужто сам?
– Конвертики – фигня. У нас в здании всего два сейфа – в кассе и в кадрах. Чуешь, чем дело пахнет? – Наташка ненадолго останавливается посреди улицы и выжидательно смотрит на меня.
– Думаешь, теперь ко мне придет? – смысл сказанного с трудом начинает проникать в мое отдохнувшее и слегка расслабленное серое вещество.
– Пошевели извилинами – послезавтра зарплата. Ему где-то надо деньги хранить. Не сегодня, так завтра их привезут. День в день не так часто бывает. А сумма-то нехилая. Нет, а что мне теперь делать?