Вячеслав Саев

Записки художника


Скачать книгу

тише.

      Спустя какое-то время тело мамы начало двигаться: сначала глаза, потом голова, корпус и, наконец, ноги с руками. Теперь ее пустой взгляд был устремлен на тот самый рисунок. Мне показалось, что она с самого начала знала про его существование и ей стоило не малых усилий просто взять и посмотреть в его сторону. Следующий ее шаг был куда решительнее. Она в мгновение ока оказалась прямо передо мной, схватила пугающую ее бумагу и помчалась прочь из моей комнаты. Даже представить не могу, какие силы боролись в ней на тот момент, что она чувствовала и видела перед собой. Говорить с ней об этом я не мог. Но по рассказам отца я знаю, что мама сожгла мою картину в камине вместе со своими руками. Еле заметные шрамы от ожогов остались у нее до конца жизни.

      С этого дня началось мое упоение собственным эгоизмом. Я забыл про все сущее, про мир за пределами четырех стен и уборной. У меня было все самое необходимое. Родители, несмотря на все, не забывали обо мне и приносили мне еду. Но родственная связь между нами исчезла. Ее перекрыла непреодолимая ледяная стена. Иногда от осознания этого мне становилось грустно, однако любая моя грусть мигом проходила – стоило мне только начать рисовать.

      Краски и бумагу мне приносил отец. У него не было выбора. Лишаясь возможности творить, я плакал сильнее, чем голодный младенец. О том, что происходило между ним и мамой, даже он не хотел мне рассказывать. Так что единственное знание о тех далеких временах, которое есть у меня и которое я могу поведать вам, – это то, какие насекомые иногда залетали в мою комнату, какую еду приносили мне и, конечно, мои новые образы для картин. Не очень интересно, правда? Тогда нам нужно перенестись на два года вперед. К началу новых событий.

      Глава 10. Порождение эгоизма

      Мне стукнуло уже восемь лет. Сколько же бумаги я испортил, сколько нервов истрепал своим родителям, и как давно я не выходил из дома. Тем временем все мои сверстники уже начали одновременно веселую и печальную школьную жизнь.

      Меня ведь и не пытались заставить пойти в первый класс. А я, глядя в окно, даже представить не мог, куда плетутся эти сотни недовольных детей каждый день, да еще и все в одинаковой одежде.

      Жизнь вне стен все-таки вызвала во мне интерес. Пару раз я и вовсе подумывал о том, чтобы поговорить с родителями и постараться наладить наши отношения. Когда я чувствовал себя счастливым, мне казалось, что я вполне смогу себя контролировать, что никакой проблемы не существует вовсе. Я был чем-то большим, чем просто человеком. Я был всеми людьми одновременно, всем миром сразу. Это ментальное единство текло внутри меня, и каждая муха, каждый комар был чем-то дорогим мне.

      В такие минуты с моего лица не сходила улыбка. Вне всякого сомнения, я бы вышел из комнаты и поговорил с родителями, если бы не скоротечность моего мнимого счастья. И кто же установил такую несправедливую цену? Почему минута радости стоит нескольких часов страданий? Хотя тогда я, конечно, не задавал себе настолько унылых вопросов. Цена меня не волновала,