вон, уже все стрескал, а гость голодный сидит и по смирению своему голоса подать не решается.
Кандидий бросился прочь из трапезной и через несколько минут вернулся с еще одной миской моченого гороха.
– Прости меня, господин Палладий!
– Бог простит, и я прощаю… – смущенно пробормотал Палладий, которому неприятно было такое внимание к его персоне.
– Распорядись, чтобы подавали питье, – приказал Иоанн.
Кандидий вновь исчез, потом вернулся, и вслед за ним вошли две диакониссы, несущие подносы с глиняными же кубками и принялись расставлять. Это было слабо разбавленное и чуть подогретое сладкое вино.
– А что, авва Иоанн, правда ли, что василевс подписал указ, чтобы церкви не иметь права убежища, – спросил широколобый и смуглолицый, похожий на египтянина, человек средних лет, сидевший рядом с Кандидием, в конце стола.
– Первый раз слышу! – встрепенулся Иоанн. – Когда?
– Да, говорят, вчера… – пожал плечами спросивший.
– Не может быть, я бы знал… – решительно покачал головой архиепископ. – Но не удивлюсь, если это рано или поздно случится… Евтропий хитер и коварен, давит на василевса. А тот…
Он пожевал тонкими губами и махнул рукой.
– Нет, что ни говори, Аркадий не то, что его отец! Тот был заступник, а этого самого защищать надо…
– … от его жены, – вставил широколобый.
Все засмеялись, и архиепископ тоже.
– Да, жену надо бы построже держать… – кивнул он головой. – Не дело, если женщина в семье становится главной. Нет у нее этого права, – за прегрешение Евы, на которой лежит основная вина за наше грехопадение…
– Вáрварка она – вот и вся причина, – пробурчал широколобый.
– Ты прав, Серапион, – согласился Иоанн. – Вáрварка, да дочь полководца и консула к тому же. Однако надо отдать ей должное, – в ней есть то, чего не хватает ее мужу: ревность и пламенность. Я все еще не теряю надежды перевоспитать ее в добрую христианку. В вере горяча, этого не отнять…
– Да не вера это у нее, а суеверие! – перебил его Серапион. – Благополучия хочет, да за детей боится. А Христос ей не нужен!
– Ну, я бы не стал выносить такое скоропалительное суждение, – возразил архиепископ и, помешав ложкой содержимое своей миски, сделал первый глоток.
– А разве василисса новокрещенная? – удивился Палладий. – Я слышал, еще до замужества епископ Пансофий ее наставлял.
– Наставлять-то наставлял, – вздохнул Иоанн, – а свое бабье место знать не приучил. Да и избалована она, как и большинство из них… Что ни день – бани, притирания, ароматы… Тьфу! Но не будем. Из всех наших сложностей эта – наименьшая. Вот Евтропий – матерый волк…
– Как ни меняются времена, а истинная церковь всегда гонима… – вздохнул Палладий. Да и что говорить, если Самим Христом так предречено?
– Да, верно, верно, – согласился Иоанн. – Последние времена, конец мира приближается…
– А как здесь насчет иудеев, – спросил Севериан, доедая последние