удостоились чести сделаться царствующей особой…
Что? – переспросила Евдоксия и продолжала с расстановкой. – Ты хочешь сказать, – что это ты – даровал мне – царскую власть?
– Разве нет? – евнух посмотрел на нее с презрительной ухмылкой. – Не преувеличивайте своих возможностей, ваша милость… Власть, она такая… Сегодня есть – завтра нет.
– Нет, вы это слышали?! – громко воскликнула Евдоксия, в душе ликуя оттого, что пойманная рыбка болтается у нее на крючке. – Он смеет оскорблять меня! Он угрожает мне смещением с престола!!!
Она резко развернулась и почти бегом устремилась куда-то по криптопортику. Свита едва поспевала за василиссой, а она прямиком направилась в детскую, где уже побывала рано утром, до одевания.
– Дети! Где мои дети? – причитала она.
Оторвав от груди кормилицы маленькую Пульхерию, которая тут же закатилась громким ревом, и прижимая ее к себе правой рукой, левой она поймала Флаккиллу, которая, увидев мать, бросила кубики из слоновой кости и, раскинув ручонки, побежала к ней. Евдоксия подхватила на руки и ее, немного неловко, так что пурпурная камисия на девочки задралась и ножки оголились выше колен. Не обращая на это внимание, василисса бросилась прочь из детской.
– Где мой муж? – на ходу спросила она.
Из ее свиты никто на этот вопрос ответить не мог, но двое евнухов куда-то побежали узнавать. Не дожидаясь их возвращения и не спуская с рук детей, Евдоксия сначала заглянула в переодевальную, потом в рабочий тавлин мужа и, не найдя его, решила, что он уже отправился в триклиний на трапезу.
Так и было. Аркадий еще не садился и стоял в дверях, выходящих на открытую галерею, любуясь сиянием Воспора в утреннем освещении. Евдоксия кинулась к нему. По ее раскрасневшимся щекам текли слезы, – ей не пришлось их вызывать насильственно, волнение и суета заставили ее заплакать.
– Что случилось, любимая? – ахнул василевс. – Ты плачешь?!
– Мой господин!!! – воскликнула Евдоксия, редко обращавшаяся к мужу таким образом. – Мой господин! Я вынуждена покинуть дворец…
– Что, что такое? – Аркадий заключил в объятия жену и обеих дочек на ее руках.
– Человек, которому ты доверяешь, оскорбил меня! – прерывающимся голосом продолжала Евдоксия. – Он намекнул… что мне пора убираться из дворца!
– Не может быть! – попытался возразить василевс, но василисса не дала ему продолжить.
– Вот, я так и знала! Мои слова ничего не значат! Ты не хочешь даже выслушать меня! Я ухожу! Это невозможно терпеть!
Она попыталась вырваться из его объятий, но он ловко перехватил с ее руки старшую дочку и, в свою очередь, позволил евнухам забрать ее, а потом подвел Евдоксию к ближайшему креслу, усадил и, забрав у нее отчаянно орущую младшую девочку, передал няне. Потом потребовал принести воды и, дав Евдоксии выпить несколько глотков, начал расспрашивать ее, что случилось. Она говорила сбивчиво, поминутно пускаясь в слезы, но все же по ее словам василевс составил себе представление