Востока Евтихиану.
– Такая ли это беда, твоя милость? – вкрадчиво спросил тот.
– Я приказываю! – срывающимся голосом крикнул Аркадий и Евтихиан широкими шагами, но не переходя на бег, устремился вслед за воинами.
Евтропий бежал, задыхаясь и пыхтя, и чувствовал, что силы его на исходе. Тяжелый топот солдатских сапог гремел за самой его спиной. Однако за криптопортиком уже сияла открытая галерея, выходящая в сад, примыкавший к наружной стене. Галерея возвышалась над садом на высоту примерно в два человеческих роста. В обычное время Евтропий ни за что не стал бы прыгать с такой высоты, но сейчас у него мелькнула мысль, что это, может быть, его единственная надежда на спасение, если, конечно, он не сломает себе шею. Евнух оглянулся. Расстояние между ним и его преследователями все сокращалось и составляло уже не более десяти локтей. Последним усилием Евтропий перекинул ногу через заграждения, слыша, как затрещала разрываемая ткань хитона, подтянул вторую, повернулся и прыгнул, согнув ноги и выставив вперед руки.
Приземлившись на мыски, он почувствовал резкую боль в ступнях, свалился на бок, но тут же вскочил. Прыжок был удачен – как ни странно, старое, дебелое тело евнуха помнило свою давнюю детскую ловкость, когда маленький Ардашир – такое имя получил Евтропий при рождении – лазал по деревьям с проворством обезьяны. Продравшись сквозь кусты тамариска, высаженные под галереей, Евтропий бросился по тропинке к стене, к боковому выходу, охраняемому стражей.
Дворцовая охрана еще не успела узнать, что произошло, поэтому Евтропий замедлил шаг и с обычным своим величием беспрепятственно миновал ворота: кому бы пришло в голову задерживать самого препозита священной опочивальни? На его порванный снизу и до середины бедра хитон никто не обратил внимания. Ну, а что без трабеи, в которой он обычно выходил, – так это дело хозяйское.
Оказавшись вне дворца, Евтропий тотчас же нырнул в один из кишащих народом портиков, окружавших Августеон, перевел дух и огляделся. Погони не было видно, однако надо было что-то делать. Евтропий понимал, что, каково бы ни было решение Аркадия, готфские солдаты могут убить его, не задумываясь, потому что именно этого добивался их предводитель Гайна, за которым маячила далекая фигура ненавистного Стилихона. Добраться до своего дворца и запереться в нем? Но не исключено, что именно там его уже ищут, а кроме того, его охрана не сможет тягаться с готфским войском. Взгляд Евтропия упал на видневшуюся из-за портиков прямоугольную крышу Софии. Какая злая шутка судьбы! Не он ли совсем недавно так настойчиво добивался отмены права убежища для церкви? А теперь у него самого нет иного выхода, кроме как припасть к алтарю…
Лавируя в толпе и поминутно озираясь, Евтропий двинулся через Августеон, держась ближе к краю и внезапно буквально столкнулся нос к носу с самим собой – с собственной статуей на невысоком постаменте, смотревшей на него как будто с кривой усмешкой. Sic transit gloria mundi – как-то так говорится по-латыни.
– Да, Ардашир, вот так-то! – горько усмехнулся