свое бессердечие, играть на пианино – дико, говорить об убийстве – неумно, а о чем-то еще – противоестественно, потому они хранили гробовую тишину. Феликс Герн и Дебора сидели на диване, но поодаль друг от друга, потом он наклонился и шепнул ей что-то на ухо. Стивен Макси стоял у окна спиной к собравшимся. Положение обязывало его, как цинично сформулировал Феликс Герн, прятать лицо и демонстрировать опущенной головой немую печаль. Четверо из наблюдавших за ним многое бы отдали, чтобы узнать, была ли его печаль подлинной. Элеонора Макси невозмутимо сидела в кресле на некотором расстоянии. Нельзя сказать, что она онемела от горя или погрузилась в свои мысли. Она была очень бледна, но паника, ненадолго овладевшая ею у дверей Салли, оставила ее. Ее дочь отметила, что она переоделась и теперь предстала перед домочадцами и гостями почти в обычном своем виде. Марта Балтитафт тоже сидела в сторонке, на краешке стула, мучаясь от безделья и бросая гневные взгляды на сержанта, который, по ее разумению, был виновником ее мук – заставил сидеть в присутствии хозяев, да еще в гостиной, когда работы невпроворот. Утром она больше других сокрушалась, напугалась до ужаса, когда обнаружили девчонку, а сейчас всю эту канитель воспринимала как личное оскорбление и сидела мрачная, кипя от негодования. Кэтрин Бауэрз была само спокойствие. Она достала из сумочки маленький блокнот и временами делала в нем записи, будто восстанавливая в памяти утренние события. Ее уравновешенный, спокойный вид никого, конечно, не мог обмануть, но все завидовали ее выдержке. Каждый был предоставлен, в сущности, сам себе и думал о своем. Устремив взгляд на сложенные на коленях сильные руки, миссис Макси думала о сыне.
«Он справится со всем этим, молодые всегда справляются. Слава богу, Саймон ничего никогда не узнает. Трудно будет ухаживать за ним без Салли. Конечно, не надо сейчас об этом думать. Бедняжка. На замке должны быть отпечатки пальцев; полицейские ни за что не упустят этого из виду. Хотя он мог быть в перчатках. Теперь все знают о перчатках. Интересно, много ли визитеров к ней через окно попадало. Мне следовало об этом раньше побеспокоиться, но как-то невдомек было. Ведь у нее ребенок был. Что же им делать теперь с Джимми? Мать – убили, отец – неизвестен. Эту тайну она унесла с собой. Одну из многих, должно быть. Человека никогда не угадаешь. Что, к примеру, я знаю о Феликсе? Он может быть опасен. И этот старший инспектор. Марте следовало бы позаботиться о завтраке. Может, кто захочет перекусить. А где полицейских кормить? Как я понимаю, они заняли наш дом только на сегодня. Сиделка придет в двенадцать, значит, я смогу пойти к Саймону. Хотя, наверно, могла бы и сейчас пойти, если бы спросила разрешения. Дебора вот-вот сорвется. Мы все измучены вконец. Главное, держать себя в руках».
Дебора думала: «Не надо мне ее ненавидеть, она же мертва, а вот не могу. Одни от нее неприятности были. Вот позабавилась бы, если бы увидела сейчас, как мы тут потеем, конечно позабавилась бы. Не надо мне