разгляжу за Миннесотой, тоже спасибо, что пришёл.
– Это мой брат Бен, он подождёт в коридоре.
– У Бетти проблемы, да? – спросил Бен.
– Какие ещё проблемы? – удивилась миссис Грюнфельд. – Хочешь, заходи и ты вместе с сестрой.
Бен предпочёл остаться в коридоре – поразмышлять о достоинствах штата, славного своими камнями, и Бетти вошла в класс одна. В углу стояло пианино, Бетти была рада его видеть. К тому же пианино подтверждало её первую догадку – что учительница попросит её аккомпанировать.
– А пригласила я тебя, – сказала миссис Грюнфельд, – чтобы попросить мне что-нибудь спеть.
– Спеть?.. – Бетти захотелось немедленно выскользнуть за дверь. Нет, она не может взять и вот так прямо начать петь – одна, да ещё перед учительницей, которая столько всего знает о музыке. – Зачем?
– Утром, когда все пели хором, мне показалось… – Она замолчала. – Нет, лучше спой, тогда я скажу точнее.
– Я никогда не пою, никому, только Лидии, это моя сестра, но она не считается, ей всего два года.
– Хорошо, а если я закрою глаза, это поможет? Или давай мы обе закроем глаза, и ты споёшь. – Миссис Грюнфельд и правда зажмурилась. – Вот. Меня здесь нет.
– Миссис Грюнфельд, не заставляйте меня, пожалуйста…
Учительница открыла глаза.
– Ну что ты. Мне бы и в голову не пришло тебя заставлять! Но я надеялась: может быть, ты согласишься доставить мне удовольствие послушать твой голос.
Доставить удовольствие? Ничего себе. Прямо удивительная какая-то учительница.
– Хорошо, я попробую. А что петь?
– Что угодно… кроме «О Шенандоа»! – Миссис Грюнфельд опять закрыла глаза и стала ждать.
Бетти попыталась что-нибудь вспомнить, но весь её репертуар внезапно исчез, испарился и улетучился. Может, это из-за того, что она стоит тут посреди комнаты, как в витрине? Она с надеждой обернулась к фортепианной скамье.
– А можно я сяду вот здесь? – спросила она.
– Ты играешь? Отлично. Садись за фортепиано, девочка, и откройся для музыки.
Бетти села и поставила пальцы на белые клавиши. И от этих клавиш, от знакомого ощущения под руками мужество вернулось к ней, и в голове, сначала робко, потом смелее, зазвучала музыка. Это был Шопен[18] – песня из одного альбома, подаренного Джеффри. И как же хорошо, что Бетти сидела к миссис Грюнфельд спиной: это помогало даже больше, чем закрытые глаза. Наконец она опустила руки на колени и запела.
Я всегда гонюсь за радугой,
Созерцаю облака…
Хорошо, что она выбрала Шопена[19]. Восхитительная мелодия вела сама, даже не надо было ни о чём думать и ничего бояться, но тут песня вдруг кончилась и опять всё стало очень странно: неужели она, Бетти Пендервик, только что пела в музыкальном классе перед учительницей, которую впервые в жизни увидела сегодня утром? Бетти обернулась, понятия не имея, чего ждать дальше.
У миссис Грюнфельд глаза были по-прежнему закрыты.
– Это была тональность «соль»?