над Сократом.
Эта троица и сформулировала, как говорят в таких случаях, «запрос определённых слоёв общества»: Сократ обвинялся в том, что не признаёт афинских богов и вводит других, новых, а также ему вменялось «развращение молодёжи».
По поводу последнего пункта нужно сразу оговориться, дабы избежать кривотолков, связанных с современным пониманием «развращения молодёжи», – речь шла о ментальном, так сказать, «развращении», а не о половом.
Сократ и в самом деле учил молодых людей мыслить критически и подвергать сомнению всякое утверждение, пока оно не разъяснено и не доказано.
Впрочем, сегодня его будут судить «простые люди» – в подавляющем своём большинстве неграмотные, религиозные, не слишком искушённые в политике, – простые афиняне, которым волею жребия предстоит принять это поистине историческое решение.
Так что «интеллектуальный разврат» отошёл в обличительных речах обвинителей на второй план. Они сконцентрировались на введении Сократом «новых богов».
Что же это были за «новые боги», о которых вроде как говорил Сократ?
Честно говоря, про отрицание афинских богов обвинители бессовестно лгали. Сократ относился к традиционным божествам с должным почтением, чему нашлась масса свидетелей.
Но он и в самом деле говорил о некоем своём собственном божестве – «гении», «даймоне», который являлся ему в виде внутреннего предощущения, голоса – как знамение, нисходящее свыше.
«Началось это у меня с детства, – говорит Сократ, – вдруг какой-то голос, который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять меня к чему-то никогда не склоняет».
Сократ всегда следовал этому своему «внутреннему голосу».
Например, один из его учеников, Аристипп, сам став учителем, получал за свою работу немалые деньги. Разбогатев, он решил, что было бы справедливо отдавать часть заработанных средств Сократу.
Сократ же никогда не брал денег со своих учеников и, вообще говоря, был очень беден. Так что и от финансовой помощи Аристиппа он тоже отказался, сославшись на того самого даймона.
Часто Сократ упоминал даймона, когда пытался предупредить своих друзей от совершения ими каких-то необдуманных поступков или просто от рискованных затей.
Далеко не всегда они прислушивались к мудрецу, и в этих случаях неизменно происходило что-то трагическое – гибель, поражение, чьё-то предательство…
В Платоновском диалоге «Феаг» Сократ называет даймона своим опекуном и добавляет, что защита даймона распространяется и на тех людей, с кем философ постоянно общается.
То есть даймон Сократа оберегал не только его самого, но и тех, о ком думал и заботился сам Сократ.
Конечно, Сократ – фигура в чём-то мифологическая. Поэтому мы не можем утверждать что-либо наверняка. Но давайте взглянем на то, что очевидцы рассказывали о моментах его глубокой задумчивости – состояниях «одержимости» этим самым его «даймоном».
Вот, например,