и толстый, похожий на белку человечек – демонстрировал криминальные признаки на телах заключенных, которых специально привозили из местной тюрьмы.
Отношение Ломброзо к мафии сформулировано в его работах довольно расплывчато. Он приписывал возникновение мафии совокупности причин – расовой предрасположенности, погоде, «социальному гибридизму» (что бы это ни означало) и даже политике монашества, поощрявшего безделье бесплатной раздачей еды попрошайкам. У его теории нашлось множество противников, указывавших, что выкладки Ломброзо противоречивы и не подтверждаются фактическими данными. Однако многие из этих критиков серьезно недооценивали мафию. Они полагали, что корни преступности следует искать в социальных проблемах. Бедность заставляет крестьян и рабочих формировать преступные сообщества. Мафия, следовательно, примитивна – с точки зрения социума. Она существует только потому, что Сицилия задержалась в средневековье. Некоторые левые мыслители называли фаварское «братство» древним прообразом профсоюза. Они считали, что экономическая модернизация и развитие рабочего класса вскоре положат конец всем проявлениям социальной отсталости, и мафии в том числе. (Эта иллюзия до сих пор продолжает будоражить воображение представителей левого крыла.)
В 1880-е годы в полицию пришло новое поколение, вдохновленное идеями научной криминологии и социального прогресса и приступившее к созданию новой системы противодействия преступности. Одним из этих полицейских был последователь Ломброзо Джузеппе Алонджи. В своей книге «Мафия в ее проявлениях и действиях» (1886) он уделил пристальное внимание этнической психологии сицилийцев. По Алонджи, им свойственен «бескрайний эгоизм», «чрезмерное самоуважение», «склонность к насилию, презрительное высокомерие и ненависть, не иссякающая до тех пор, пока не осуществится вендетта». Алонджи не верил, что подобного рода люди способны создать криминальную ассоциацию, живущую по четким правилам. Мафия, полагал он, – не более чем ярлык, кличка, которой окрестные селяне наделили разрозненные, самодостаточные cosche, и примером такой семьи может служить фаварское «братство». Возможно, Алонджи справедливо отвергал мысль о том, что мафия возникла централизованно. Однако он ошибался, отрицая гипотезу о том, что местные cosche являются частью широкой преступной сети.
Несмотря на свои ломброзианские предрассудки, Алонджи отличался острым зрением и подмечал все несообразности в поведении людей, населявших области острова, пользовавшиеся особо дурной репутацией. Он писал, что в деревнях вокруг Палермо деньги текут рекой. Мужчины носят дорогие шляпы, сапоги и перчатки, на шеях у них толстые золотые цепи, а на пальцах – золотые же кольца и перстни. Женщины по воскресеньям надевают шелковые платья и шляпки с перьями. В праздничные дни столы буквально ломятся от еды. Семьям врачей, инженеров, чиновников и не снился тот раблезианский размах, которым кичатся люди, стоящие ниже их по своему положению