напарник пытался одновременно закутаться в драное полотенце и задохнуться глотком жгучего деревенского рома.
– С-с-сх…
– Ты их видел? А это что? Ай!
– Д-думаю, к-кинжал.
– Кинжал?
– Ну-у, к-кортик. Он б-был промеж ребер у о-одного с-скелета, – хрипло пробормотал Тайкен. – А в-второй сжимал его… сам видишь. Повезло еще, что только запястье отломилось, а не вся рука.
Нюр молча кивнул, не в силах отвести взгляд от полускрытых ракушками костяшек.
– Думаешь, это не простой клинок?
– А ты п-посмотри. Видишь, рукоять заросла, – Тайкен сделал еще глоток и снова закашлялся. – Зато на лезвии только песок да ил. Пяткой бью, не простая сталь у этого ножика. Вот, смотри…
Он потер свою добычу краем полотенца – и в самом деле, покрывавший лезвие налет сходил почти без усилий. А под ним…
Тай выронил кортик.
– Великий Огонь, – ошеломленно выдохнул Нюр. – Это же… ведь это же…
Часть первая
Анчаровые финики
Наш мир и достаток зависят от Божьего промысла и военно-морского флота.
Год 1463-й ОС, 8-е менура, Таррим.
– Доброй зари, тан Диего.
Эти слова были произнесены вполне обыденным тоном, а прозвучали будто приговор – тому волшебному, радужно-зеленому, словно картины работы эльфийских мастеров… в общем, тому, что всегда остается за гранью сна. Как ни старайся в первые мгновения удержать в памяти ускользающее виденье, оно непременно уйдет, протечет, словно пролитое вино меж растопыренных пальцев. И останется от него ровно столько же – лизнуть, почувствовать вкус… но не больше. Обидно до жути.
– Доброй зари тебе, мерзкий старикашка.
Тот, к кому были обращены эти слова, неожиданно рассмеялся. Негромко – но и этого хватило, чтобы тан Диего приподнялся над подушкой, приоткрыл глаза – точнее, один, правый – и с удивлением посмотрел на стоявшего рядом с кроватью человека. Среднего роста, широкоплечий, длинные седые волосы стянуты в тугой пучок на затылке, в черных зрачках гарцует эскадрон смешинок. Даже те немногие, кто сумел бы угадать, что Вальдес Марратоа уже начал счет шестому десятку лет, вряд ли назвали бы его «старикашкой».
Для начала – большинству страх за целость шкуры придержал бы язык.
– Чему ты смеешься?
– Я просто вспомнил, как впервые услышал этот ваш ответ, мой тан. Ровно девять лет назад.
– Разве? – удивленно переспросил Диего. – Мне казалось…
Он замолк, вспоминая. Тогда у вошедшего в его спальню мужчины седина едва пробивалась сквозь черноту, да и морщин было куда меньше. И назвать его мерзким старикашкой мог разве что тринадцатилетний мальчишка…
…для которого в мире, казалось, навсегда померк свет.
…и пока не знавший, что этот человек отныне заменит ему отца.
…а может, и станет чем-то большим.
– Мне казалось, это было целую вечность