чужаков со своего облака, Санни спускалась по широкой деревянной лестнице. Потертый красный ковер-дорожку с нее сняли еще в прошлом году. Любовь бабушки Лотты к пафосу и помпезности никто из внучек не унаследовал. К сожалению, другие куда более зловредные качества их стороной не обошли.
Ударник, казалось, утомился, звуки утихали. Танец Санни также потихоньку сходил на нет, в ее белокурой голове просыпались ненавистные голоса и думы. Состроила пальцами фигуру, будто держит пульт и нажимает кнопки. Звук из колонок полился с новой силой. Не магия – сила воображения.
– Ай – кэн – гэт нооу – сетисфекшен…
Как хорошо одной дома! Можно вытворять все, что захочется – танцевать, дурачиться, подпевать во весь голос, не заботясь, как все это выглядит и слышится со стороны.
Щелкнул электрический чайник, кипяток полился в большую кружку. Коричневый порошок на дне всколыхнулся и чуть не оказался на столе. Но чуть не считается. Чайная ложка, коротковатая для размера кружки, звонко постукивает о керамические стенки, размешивая капучино. Без помощи со стороны, руки Санни подняты вверх и с размахом двигаются вперед назад под музыку. Босые ступни отплясывают на прохладном полу. Яркое полуденное солнце светит в окна и оставляет на светлой плитке теплые желтые следы. Жизнь прекрасна.
– Снова сумасшедшие танцы? – прокричали вдруг из прихожей.
– Утренняя зарядка, здоровый образ жизни, – пробормотала Санни себе под нос в оправдание. Для защиты лучше воспользоваться любимым доводом оппонента.
Певца заткнули на половине слова, как и всю его группу. И эхо пропало, не закончив за музыкантов фразы. В доме воцарилась тишина, подходящая для тихого разговора. О нет, а день начинался так хорошо!
– Доброе утро! – на кухню быстрым шагом вошла высокая медноволосая девушка, деловито достала из шкафчика турку и баночку дорогого молотого кофе.
Сейчас начнется… Санни обреченно ссутулилась и опустила глову, позволяя волосам закрыть лицо.
– Как ты можешь пить эту растворимую бурду, я не понимаю? Приготовить на тебя чашечку настоящего кофе, который имеет право так называться?
– Сама пей свою горькую гадость. Что вернулась так рано?
– Ох Санни, Санни… Не ворчи.
– Мм… – утвердительно промычала та в ответ.
Это кто еще тут ворчит. Санни осторожно вынула короткую ложку из чашки – нарушать правила в присутствии сестры себе дороже.
– Ты причешешься сегодня?
– Эля!
– Ну все-все! Но ты снова собираешся везде лохматой ходить? Я не могу, руки сами тянутся бардак на твоей голове в порядок привести!
– Свою голову лучше в порядок приведи. Моя – никому не под силу, – последнее замечание вряд ли относилось исключительно к прическе.
У Эли волосы длинные, прямые и темно-рыжие, на солнце отливают медью. Младшей сестре повезло значительно меньше – русые и кучерявые. Ее шевелюра торчала во все стороны света и расчесывание только усугубляло