не на шутку рассердилась я.
– Уй-й-й! Такой шанс, такой шанс… Вот как тебе это объяснить?! – продолжала причитать кошка.
– Слушай, моему терпению может ведь прийти конец. Куба тебя раздражает? А меня раздражает твоё нытьё. Я понятно выражаюсь?
– Итить… – возмущённо встопорщила усы Маняха.
– Поругайся мне ещё, поругайся! Отец придёт с работы – вынесем тебя на помойку! Там можешь материться сколько влезет.
– Я не матерюсь, я выражаю свой протест.
– Вот на помойке и будешь протестовать.
– На помойку я не согласна. Там собак много.
– Вот и молчи!
– Молчу. Давлю в душе протест – и молчу, – неохотно, но всё же сменила тон кошка. – Вырастили тунеядца. Молчу-молчу. И ничего не привёз… Да молчу я. Заболеешь тут с вами. У меня уже запор начинается на нервной почве.
– Ну-ну… страдалица ты наша… – потянулась я погладить пушистую макушку.
Она действительно страдала – это было понятно по опущенным усам, поникшему хвосту и вообще по всему её виду.
– Нет, серьёзно… ты зачем его туда отправила?
– Мань, ну как тебе объяснить?.. Отправила, потому что мы к нему относимся, как к ребёнку. Ребёнки ездят на экскурсии, в пионерские лагеря, на всякие свои детские тусовки. Вот и он поехал. Мы разрешили, он и поехал. Так понятно?
– Я этого никогда не пойму, – вздохнула кошка. – Просто принимаю твою информацию и буду жить с этим грузом…
– Вот это мудро.
– И пусть меня груз твоей несправедливости сведёт в могилу, над которой никто не заплачет, никто цветочка не поставит, никто не пожалеет о безвременном уходе бесталанной серой кошки!
– Иди сюда, бесталанная ты моя. Иди, пожалею.
Бедная мученица запора уткнулась мне мокрым носом в шею и запыхтела не хуже Кубы.
– Ну, не дуйся! Мы и тебя любим. Честное слово – любим! Сама удивляюсь! – не выдержала и улыбнулась я.
– Конечно, как тут не удивляться? Что во мне такого, за что любить можно? Ничего! А этот – и большой, и глупый, и белый… Люби – не хочу!
– Смешно. Пустишь меня на работу? – легонько почесала я за горестно поникшим кошачьим ухом.
– Иди, кто тебя держит.
– Тогда когти вытащи из моего свитера. Я и так опаздываю.
– Пожалуйста, я могу и на холодном полу посидеть. Где тут похолоднее и потвёрже? Можешь ещё гвоздиков набить или горчицей пол намазать. Ты только скажи, где мне сесть, я там и сяду. Главное, чтобы тебе приятно было.
– Ох, мучение мне с тобой, Маня! Иди на кровать.
Уже надевая туфли в прихожей, замечаю глаз, следящий за мной из дверной щели.
– Ну, что ещё? Спрашивай, пока я дома.
– Ты корм не забыла мне насыпать?
– Не забыла. Всё?
– А выставки только для собак бывают? – наконец выдаётся заветное.
И как вот на неё сердиться? До вечера обеспечила мне хорошее настроение…
Выставка в Новороссийске закончились, но мы ещё сутки не видели нашего ребёнка – заводчица Алёна не отпускала! Увиделись только вечером, когда я смогла после работы приехать и забрать Кубу.
Что