произнес: «Коммерческие игры моделируют такие конфликты, при которых интеллектуальное превосходство и большая информированность одного из партнеров обеспечивают успех… Таким образом, понтирующий игрок играет не с другим человеком, а со Случаем».
Пушкин расхохотался: «Милый Юрий Михайлович, да вы сами-то сделали хотя бы одну ставку в своей жизни?».
– И вам бы не советовал, Александр Сергеевич, – бесстрастно ответил Лотман. – Будь хоть на унцию меньше в вашей жизни Игры, господин великий поэт, сколько б вы еще подарили потомкам прекрасных произведений?
– А вы не задумывались, дорогой друг, что, если бы не мои карточные долги, то стали бы вы известным пушкинистом? – возразил Александр Сергеевич.
– Поясните ход ваших мыслей? – напрягся Лотман.
– Извольте, Юрий Михайлович. Когда поэт стеснен в средствах, он вынужден чаще обращаться к Музе за гонораром. А ежели пиит стеснен катастрофически, то лишь представьте на секунду, с какою бешеною мотивацией он начинает творить.
– То есть, вы хотите сказать, что, намеренно садились за карточный стол, чтобы, проигравшись в дым, с особенным усердием трудиться за письменным столом? – поразился внезапной догадке Лотман.
– Тут вам, наверное, виднее, душа моя Юрий Михайлович. Ведь вы же пушкинист, а я, как стало модно выражаться после моей дуэли с негодяем Дантесом, теперь солнце русской поэзии. А взошло бы это ваше солнце без моей тяги к Игре за ломберным столом? Алкоголик не может без стопки, игрок без Игры, поэт без пера и листа бумаги. А что если эти опасные увлечения взять и совместить? Чтоб, как изволил выразиться один мой последователь, «ну-ка, солнце, ярче брызни».
– Это гибельная дорожка для любого поэта, – возразил Лотман.
– А может, служение страстям – самый верный путь поэта к бессмертию? – мрачно произнес Пушкин. – Я предпочёл бы лучше трижды умереть, чем не играть.
Пушкинист Лотман совершенно оторопел от нового знания не нашелся что ответить поэту.
– Да уж, Александр Сергеевич. Я, например, задолжав изрядно кредиторам, написал роман «Игрок» за 26 дней, – грустно покачал головой Достоевский.
Члены клуба заметно повеселели, выпив шампанского, или предвкушение большой Игры ударило им в головы. Только хмурый Германн, стоя у зеленой шторы и повернувшись к остальным членам клуба спиной, кажется, утирал украдкой слезы.
Заморский гость Хемингуэй, внимательно слушавший разговор загадочных русских игроков, лаконично поинтересовался на английском: «А можно ли сегодня мне сделать ставку на бегах?».
– Дай вам волю, господин иностранный писатель, вы бы и на лошади въехали в нашу гостиную, – смерил американца бесстрастным взглядом старшина клуба князь Темный. – Это вы у себя в Парижах на бега захаживаете как в банк за новыми банкнотами. Но ведь до смерти скучен праздник в виде верного выигрыша, который, к тому же, всегда с тобой.
Хэм в ответ осушил залпом стопку водки, словно пытаясь разгадать секрет русской души через дегустацию самого