снова освобождается много места для собственной жизни, как у того же малого ребёнка, с той лишь разницей, что эта его собственная жизнь, потерявшая младенческую прыть, не спешит заполнить это место собой, как это она делает с ребёнком, оставляя человеку для жизни лишь «кефир, клистир и тёпленький сортир».
Но из правил бывают и исключения. Так, в частности, произошло и с моей жизнью. Получив пинка под зад от жизни общественной, а ведь было за что – во мне тогда умерла моя частная жизнь, хотя снаружи это могло быть и незаметным, но вместо того, чтобы обидеться на неё, и поспешить залить свою собственную жизнь кефиром, я полетел в жизнь занебесную, астральную и виртуальную, откуда жизнь Земли, с копошащимися на ней людишками видна как на ладони: один в один, как копошатся муравьи под ногами наблюдателя, и где всё для меня ново, интересно, необычно, а потому, и ни на что меня в этой астральной жизни не хватает. Я не называю свою жизнь трансцендентальной, поскольку в ней уже давно кормятся люди, куда более великие, чем я, и которая претит моему мировоззрению. Ибо под астралом я понимаю лишь место пребывания своего собственного сознания, что есть медицинско-установленный феномен. А в трансцендентальность или в трансцендентность «великие умы человечества» пытаются загнать начала жизни всего мира и всего человечества. А это уже похоже на диагноз.
Я познаю оттуда Землю, а она столь велика, что моя голова распухает от стараний её вместить, а её черепушка готова от этого вот-вот треснуть даже при лёгком на неё нажатии, как будто это ни кость, а корка спелого арбуза. И, именно, оттуда два три раза в год, я снова и снова заныриваю в земную атмосферу, но попадаю не на твердь земли, а сразу же приводняюсь на какую-то горную реку. Всё равно на какую, ведь везде одни и те же воды, в которых я и прожил лучшие мгновения всей своей взрослой и, казалось бы, ответственной жизни. Но как можно её назвать ответственной, когда она наполнена безответственным, если ни сказать преступным для человеческой жизни риском.
Я залетаю сверху в её белые барашки, в которых балдею, как малый ребёнок в купальной ванночке, и как ребёнок, снова наполняюсь своей собственной, но уже безответственной детской жизнью. Я и не живу в этих барашках, а, буквально, летаю в них как альбатрос: и над водой, и под водой, и просто скольжу по гребешкам волн, захлёбываясь, при этом, её пузырьками, наполненными восторгом.
Я радуюсь, тому, что я молод, как тот же беззаботный ребёнок, и что после полётов наяву меня снова ждёт полёт в астрале, в моём виртуальном занебесном пространстве, где у меня много осталось дел, что конь не валялся, на что вполне хватает и пенсии, и где я снова не буду ничего успевать, как никогда не успевал и в земной жизни.
И в друг!!!…
Всё случилось точно, как в песне Е. Мартынова.
И земля казалась ласковой
Им в этот миг…
Вдруг по птицам кто-то выстрелил,
И вырвался крик…
Я летал по мировому