чай в картонном стаканчике. Замерзшие руки слегка согрелись.
В автобусе она прислонилась к стеклу и тут же заснула.
Люська внимательно разглядывала уставшую мать. Мария, не глядя на дочь, молча разувалась в прихожей.
– Ну, – требовательно начала Люська, – и где же тебя носило?
– В Н. ездила. На кладбище, – сухо отчиталась Мария и пошла на кухню.
Люська вздохнула и снова уселась у телевизора.
– Этот приходил, – выкрикнула она, – твой! Целых три раза!
Мать не ответила.
Две недели в дверь настойчиво звонили. Мария не открывала и в окно не выглядывала. Просто прибавляла звук у работающего целый день телевизора.
Однажды, придя из школы, Люська увидела, как мать, стоя на стремянке, переклеивает обои.
– Ничего себе! – сказала она вслух и принялась собирать с пола обрывки старых газет.
Две недели Мария ожесточенно терла кастрюли, скребла сковородки, перестирывала шторы и скатерти.
Дальше принялась варить варенье из поздних фруктов – кизила и айвы. Сетовала, что «пропустила» помидоры и перцы, рассказывая дочке, «какие грандиозные запасы» делали ее тетки.
– Так там была семья! – отозвалась Люська, макая баранку в плошку с пенкой от варенья. – А у нас что? Кому это есть?
Мария вздрогнула и присела на стул.
«Там – семья! А у нас что?» – звенели в ушах слова дочери.
Что у нас? Что? Что есть у нее, у Марии? К чему эти хозяйственные подвиги?
К чему вся ее жизнь? Когда в ней нет никакого смысла…
Раньше у нее была работа, и был он… А сейчас? Да, у нее есть дочь. Но дочь эта… Человек пустой и ненадежный. Вспорхнет, и как не было. Мария вспомнила, как плакал отец, когда она уезжала. И как ей хотелось вырваться на свободу… и нет от Люськи никакого тепла… Такая же бессердечная, как и ее отец…
Про работу Мария старалась не думать. И все же снилась ей операционная, тонкое позвякивание инструмента и его глаза. Слов им уже не требовалось – она понимала его с полувзгляда. И он рассказывал всем, что операционная сестра – это важнее, чем жена. Потому что партнер. Потому что помощник. Говорил, что завидует сам себе.
И все же эти сны были лучше, чем те, которые изводили ее всю ее жизнь. Те были страшнее.
Теперь, идя на базар или на почту, Мария обходила тот дом стороной – не дай бог, кого-нибудь встретить. Не дай бог, встретить его!
Однажды увидела в магазине знакомую докторшу. Та, разумеется, набросилась с вопросами.
Мария сухо ответила – просто устала. Ноги больные, стоять тяжело. Хочу отдохнуть, а там – посмотрим. Может, найду работу полегче. Пойду в медпункт на вокзале. Или в поликлинику на прием.
Докторша с сомнением посмотрела на Марию и почему-то покачала головой.
Люська, видя хозяйственное рвение матери, бросила однажды со смехом:
– Ты б еще свиней завела! А потом – на базар!
Мария застыла с поварешкой в руках, посмотрела на дочь и задумалась. А наутро пошла в сараюшку.
Деревянные