сосредоточились на нарушениях отцом прав человека, вместо того, чтобы говорить о достижениях Ирана. Би-Би-Си каждый день передавало из Ирана об арестах, производимых САВАКом по приказу отца. Большинство на Западе было введено в заблуждение этой пропагандой против режима отца. Явившегося в Тегеран Хомейни ожидали сотни людей на инвалидных колясках, как говорилось, жертвы пыток САВАКа.
Все это было фальшью, представлением.
Но что должен был делать отец, получая сведения о том, что марксисты собираются совершать покушения на правительственных чиновников и иностранных дипломатов? Ответ ясен: послать людей САВАКа – арестовать их и посадить в тюрьму. Когда бросают в воду большую рыболовную сеть, по ошибке туда попадают и мелкие рыбешки. Но был ли иной выход? Западные средства массовой информации были насквозь лживы. До переворота все они только и зациклились на нарушении прав человека в Иране. После переворота, когда действительно стали жестоко подавлять права человека, это их вообще не трогало. Все только искали, как делать дела с Хомейни. Я всегда открыто был против пыток и насилия. Но если это касается национальной безопасности и сохранения режима, правительство обязано защищать себя. Кстати, создание секретной службы не было нашей инициативой. Она создавалась по совету и прямой помощи американской Си-Ай-Эй, английской Ми-6 и Мосада…»
Год тысяча девятьсот семьдесят восьмой
Почти внезапно маленькие демонстрации в провинциальных городах Ирана охватили сотни и тысячи людей. Пропаганда Хомейни начала приносить плоды. Особенно подливали масло в огонь продавцы на рынках. Базар во всю работал против шаха. Он объявил всеобщую забастовку. Кто осмеливался нарушать ее, находил в лучшем случае свою лавку закрытой, в худшем – сожженной. В дома штрейкбрехеров забрасывали дохлых кошек, а иногда и бутылки с зажигательной смесью.
Против всего этого бедлама ощущалось бессилие шаха. Как пишет бывший военный атташе Израиля в Иране генерал армии Ицхак Сегев: «Люди власти в Иране вели себя невероятно глупо. Невозможно об этом сказать по-другому. Они слепо верили в мощь шаха. Эта вера, скорее похожая на опьянение наркотиками, проистекала от веры самого шаха в свою незыблемость. Ведь он гордился тем, что знаком был с восьмью американскими президентами, которые сменяли друг друга, а он все еще у власти. Когда грянула революция, шах был верховным главнокомандующим вооруженных сил и Богом во плоти и крови. Не было у него замены, не было наследника, более молодого и обладающего опытом. Когда он заболел и вообще отключился от действительности, никто не мог давать указания вместо него.
Раньше он давал приказы стрелять в беснующуюся толпу, ныне колебался, и в связи с тяжелой болезнью, и в связи с угрозами президента Картера отменить сделку на продажу самолетов Эф-16 в случае нарушения шахом прав человека. Генералы просили шаха дать приказ об открытии огня, ибо в Иране с его плотностью населения им было запрещено открывать огонь по собственному усмотрению. Шах не отдал