на «большую землю». Впрочем, он не жалеет. Здесь у него отличная карьера.
Итак, вернусь к своим мыслям и ощущениям. После разговора с Володей меня не покидало чувство, что мы знакомы с ним десятки лет. Вот с тобой, Дим, с тобой, Влад, мы с первого класса. Мы ощущаем себя комфортно в нашей компании, даже когда не видимся годами. То же самое я чувствовал в тот вечер в отношении Володи. Он, сославшись на дела, напомнил, что работа может продолжиться в любую минуту, и попросил меня не расслабляться.
– Сегодня у меня есть личное время? – спросил я.
– Отбой в двадцать два часа, – улыбнулся он по-джокондовски и откланялся.
Значит, у меня было целых два часа. Очень хотелось подняться на сопку, посмотреть на заходящее солнце, побывать на том берегу, ведь вода с той стороны должна прогреться. Это здесь сейчас тень, а там солнце.
Вы же знаете, плавать я не умею. Но знаете ли вы, о, друзья!..
– Какой пафос! – захихикал Влад.
Вовчик, не обращая внимания, продолжал:
– …знаете ли вы, о, друзья, как хочется иногда побродить по тёплой воде, на закате, закатав штаны. Покуривая и думая… о чём? Да что в голову придёт!
Возвращаясь, я постоял на вершине сопки, пытаясь разглядеть вдали признаки земли. Тщетно! Я обошёл плато по периметру, всматриваясь вдаль, но так ничего и не увидел, кроме шевелившего тысячами языков озера, облизывавшего остров со всех сторон. Озера ли? Мне не хватало пальм, чтобы убедить себя, что это море.
Поднявшись к себе на второй этаж, я первым делом выложил на стол ненужные при вторжении (какой дурацкий военный термин!) папиросы и зажигалку. Убедился, что в кармане остался именно поляризатор, который, нащупывая рукой, легко спутать с зажигалкой. Попробовал открыть дверь, ведущую обратно к лаборатории. Дверь легко открылась. Следуя логике, оставалось лишь внимательно осмотреть её. Я не обнаружил ни щеколды, ни замка, ни приспособлений, способных упереться в дверь с обратной стороны при необходимости. Опять эти учёные штучки!
А может, гипноз?
Я разделся и прилёг на кровать, уставившись в щелистые с корявинкой перекрытия потолка. Вспомнилось вдруг, что в тавернах, построенных примерно по таким же технологиям, любили проводить время мушкетёры Его Величества. Хотя четверо из них наверняка считали себя преданными не Его, а Её Величеству.
Не знаю почему, я встал и вновь проверил дверь. Всё в порядке. Открывается, закрывается. Заглянул за занавеску. Там ничего не изменилось. Ведро и полутьма. А шкаф? Постояв перед ним в нерешительности несколько секунд, я нырнул обратно в постель.
Довольно быстро меня закружило состояние, похожее на сон. Скачущие мушкетёры, подвески, затуманенные глаза влюблённой Алисы Фрейндлих.
Я подскочил на кровати, пытаясь понять, где нахожусь.
Ещё светло. Или уже светло? Может, пора?
На столе мои вещи. Сквозь узкое высокое окно в комнату пробивался свет, но непонятно, зашло солнце, или наступало