как статуи обветренными губами
глотают неба дрожащий флаг.
разбит мой флот.
античные герои,
спящие в городах разрушенных,
оставляют тебя в покое,
коридорами душными
ты идешь.
так устал, устал.
и непроглядная пустота
на многие километры.
а помнишь в марте
я не знала,
как прикоснуться к твоей душе?
офелия не плачет
мой гамлет, гамлет, право
вчера сошёл с ума.
мой гамлет, были правы
старинные дома.
мой гамлет, были вещими
мои дурные сны.
снискавший себе славу
не стоит полцены.
возьмите на удачу
всё царство, и тогда…
офелия не плачет.
не плачет никогда.
сломанные побеги
мыльной водою падают
линии дождя.
мы с тобой, люси,
играем
в немом кино.
лондон дрогнет
до винтика, до гвоздя.
у лондона два лица и двойное дно.
улыбайся люси, тебе так идёт,
улыбайся великим чаплином через много зим.
я смотрю на тебя, как на самый последний сон,
как на самый последний мир,
как на мать – сын.
твои слёзы жгут в пепел каждый нерв.
в пепел, пепел – прах,
в золотую пыль.
синей птицей так
очарован был
маленький
тильтиль.
мы с тобой умрём
через сотню кадров,
сахаром растаем
на губах вселенной.
я невозвращаем, ты невозвращаема,
но мы в этом городе
по каналам – венам
будем навсегда.
мембрана
и ты уходишь.
гаснут фонари,
взлетает утро,
мои слова приобретают нулевой артикль.
и сны, пробравшись под чужие веки,
цветут пионами на капиллярах.
мне кажется, когда-то вовсе я смогу
в тебя не верить.
не притворяться, и дрожащей, нервной
рукой
не трогать сердце.
что видишь ты
под тонким воском
льда?
мембрана улицы
не может заново создать
пространство-время.
и ты уходишь.
шум метрополитена
звучит холодным вальсом.
не возвращайся.
не возвращайся.
лето 78
лето семьдесят восьмого выдалось очень жарким.
пахло рассветом до самой зорьки.
цвели подсолнухи, цвели маки:
особая уличная магия.
синие туфли задыхались в пыли,
хотелось кричать и плыть
по тоненьким переулкам.
и никому не было жалко
улыбок, жизни, монет.
как