обычно Алёна выглядела хорошо всегда, даже по утрам.
– Ты что, приболела? – спросил.
Алёна посмотрела не очень приязненно:
– А ты чего так озаботился?
От такого неожиданно резкого и, в общем-то, несправедливого ответа Толя хмыкнул, но выяснять отношения не стал – не стоило с утра, да и идти уже время. Быстро съел бутерброд, запил чаем. У двери остановился:
– Я пошёл.
– Пока, – ответила Алёна с кухни.
Целовать Толю на прощанье она не вышла.
На работе Толя не переставая крутил в голове вчерашний автобусный сон. Что интересно, стоило вспомнить о продекламированном чудовищем четверостишии, оно тут же странным образом появлялось перед глазами. Как галлюцинация или голограмма: белые готические буквы висели в воздухе, после второй строки стояла запятая, а в слове «стрелка» над буквой «а» было проставлено ударение.
Ничего себе подсказка, думал Толя. Что за звери? На крыши какие-то смотрят… Облака, что ли, белогривые лошадки? А что ещё за стрелок? Непонятно… Именно в сердце… Киллер, что ли? Любит Всевышний его… Нелогично. Пока звери смотрят – любит, потом что, разлюбливает? Ерунда какая-то.
«В сердце стрелка любит Всевышний…» Может, подумал вдруг Толя, ему предлагают застрелиться? Хорошая подсказка, ничего не скажешь…
Так ничего и не придумал.
Домой приехал рано – суббота, короткий день.
И дома Толя думал над загадкой. Тут его ничто не отвлекало: Алёна продолжала обижаться, сидела молча, отвечала односложно. Такое у них периодически случалось – ничего не поделаешь, надо просто переждать.
Толя записал четверостишие на листе бумаги и решил рассматривать его, как некий шифр. Пробовал переставлять буквы, читать через одну, через две, справа налево… Вновь и вновь писал стих на листе – обводил буквы, чёркал, что только не перепробовал. Ничего не получалось, лишь голова разболелась. Думал уже и сока комбинатского хлебнуть, но побоялся.
Ночью снился утомительный бред: буквы, цифры, их неочевидная и противоестественная взаимосвязь. Плохо спал Толя, отвратительная выдалась ночь. Не то что сон со спрутом, конечно, но тоже ничего хорошего. Ещё и Алёна вертелась, тоже плохо спала.
Утром Алёна отправилась на рынок, за сапогами, давно уже собиралась. Толе по случаю размолвки ехать не предложила, он только порадовался.
Попробовал на свежую голову подсказку разгадать – снова ничего не придумал. Даже в энциклопедию заглядывал, посмотрел о загадках, о шифрах – без толку. Когда Алёна вернулась, уже забросил попытки. До ночи провалялся возле телевизора.
С Алёной почти не разговаривал, только по необходимости: «Масло закончилось?» «Возьми пачку в морозильнике» или «КВН начался, будешь смотреть?».
Перед сном Толя не выдержал, засел за стол, писал опять стих, буквы переставлял по-всякому. Спал снова плохо, но получше, чем в прошлую ночь.
Думал Толя над загадкой и на следующий день, на работе. Чувствовал уже отвращение, но бросить это дело не мог. Думал, разгружая лосевский микроавтобус и толкая в склад тачку с товаром. Думал, вынося клиентам небольшие