пытаясь в сложном процессе медитации всё-таки проникнуть за непрозрачный тёмный полог и просмотреть, как там у меня и что творится. Я ему нисколечко в этом не мешал, самому было очень интересно узнать, получится что-то у целителя тридцати шести лет от роду или нет. Тот старейшина, Ястреб Фрейни, который это пытался сделать когда-то на Ничейных землях, спасовал. Хоть и являлся Трёхщитным. Утверждал, что стар и силы у него уже не те. А Бродский-то молод! И, несмотря на все свои раны и травмы на теле, всю внутреннюю энергию тратил на меня. Причём не только исследуя, но больше мне, именно мне, помогая излечиваться.
Наверное, по этой причине мои внутренние благодетели признали силу извне союзной, достойной доверия, и в какой-то момент не стали скрывать свои главные тайны. Или расслабились на какой-то момент. Может, всё случайно получилось: у них там типа пересмена происходила, переучёт или перераспределение направленных усилий, вот скрывающая всё завеса и растворилась на какое-то время. А наблюдение-то велось неусыпное!
Но как только тайланец в эти тайны заглянул, он попросту испугался. Вывалился из состояния медитации потный, красный и задыхающийся. Минут пять пялился на меня, только раскрывая рот и ничего не говоря, и я понял, что надо его подбодрить некоторым признанием. Намекнуть, так сказать, о некоем груане, который как бы не от мира сего. Тем более что незаметно для себя я свыкся с его страшной, беззубой харей, и она мне казалась уже вполне нормальной, человеческой. Я стал его уважать как соратника по плену. И даже преклоняться перед ним как перед целителем. А кипевшая когда-то ненависть куда-то попросту давно испарилась. Старею, наверное?..
Стараясь подавлять набившее оскому заикание, спросил по-дружески:
– Ну что, братишка, рассмотрел наконец-то живущее во мне чудо, которое помогает Первому Щиту?
Тот вначале кивнул. Потом замотал головой отрицательно. Затем опять закивал. И лишь после этого заявил:
– Такого просто не может быть!
– Да как тебе сказать, – пустился я в философствования, пытаясь при этом соответствовать выбранному имени. – В мире случается много странностей, в которые и я когда-то не верил. Но это не значит, что их не существует. Или по причине нашего непризнания они исчезнут сами по себе. Нет, они остаются в нас, в наших подспудных ощущениях и в пространстве! Ибо пространство, оно вечно, оно не приемлет разрушения, дарует обитель всему роду, но само воспринимается вне ощущения, посредством некоего незаконного умозаключения, и поверить в него почти невозможно…
Шеян запутался в моих высказываниях так, что замотал головой. Но это не сбило его с основного направления своей мысли. Он оставался в шоке от увиденного и теперь пытался понять, что меня на такое подвигло:
– Э-э-э?.. То есть ты сознательно на такое пошёл? – А я-то думал совсем о другом.
– Скажем так: не жалею о том, что случилось. Такой ответ тебя устраивает?
– Конечно, нет! – продолжал Шеян смотреть на меня, словно на ожившего покойника. –