камней-«бойцов»,
что в распутицу пугают
даже опытных гребцов.
Прозеваешь и мгновенно
не успеешь отвернуть —
разобьёшься непременно
об их каменную грудь.
Струг один тогда разбился,
опрокинулся, кружился,
как у прях веретено,
а потом ушёл на дно.
Скачет бойко Чусовая,
беды в памяти храня,
среди гор родного края,
водопадами звеня.
А вверху, как часовые,
в форму синюю одеты,
стынут кедры вековые,
обдуваемые ветром.
Они взоры устремляют
вниз, туда, где Чусовая,
буруном петляя белым
по Уральскому хребту,
путь на запад дарит смелым,
а влюблённым – красоту…
У портрета царя
Исход шестнадцатого века.
Великий Пётр – на фоне синем.
Прельстило море человека,
Да слишком бедная Россия.
Почти нет фабрик и заводов,
И производства – никакого.
К осуществлению походов
В морские дали не готова.
От всех зависимою стала,
Бьёт даже в крышки на погосте
Из-за отсутствия металла,
За морем купленные гвозди.
Стремятся местные конторы
За всё чужое рассчитаться,
Хотя свои леса и горы
Таят несметные богатства.
А нерадивые бояре,
Забыв о нравах благородных,
Плодят беду в хмельном угаре
На землях русских плодородных.
Средь нищеты с годами стали
В быту и алчнее, и злее.
Живут без чести и морали,
Крестьян мордуют, не жалея.
Разорены деревни, сёла;
Вокруг – ни пашен, ни скотины…
Стал Пётр печальным, невесёлым
От неприглядной той картины,
В своих мечтах живя вдали,
В стране стальной, не деревянной,
На той земле обетованной,
Где будет строить корабли.
И лишь задёргалась щека,
Провозгласил он, как отрезал:
«В горах уральских мужикам
Копать руду, варить железо!»
И работный народ
Всей Руси крепостной
В мир железных пород
Шёл живою стеной.
И Демидовы, строясь,
Не бранили судьбу —
Им наш Каменный пояс
Был без квот и табу.
Все, указу покорны,
Впрягались на годы.
И у рек быстрых горных
Вырастали заводы.
В ту пору давалась
Руда нелегко —
И горя досталось
В земле глубоко,
Где сыро и мрачно
Голодным, больным,
Прикованным к тачкам
Рабам крепостным.
Писалось Петром
Быть к работным добрей,
Да в штольне добром
Не унять бунтарей.
Кабальных Демидов
Не думал жалеть —
Косою завита
Тяжёлая плеть.
Грехи отпускала
Строптивым