год.
Вырос Марьюшкин животик,
Созревает Ванин плод.
Всей обителью сложили,
На юру избёнку враз.
Пели песни и тужили,
Чувств не тратя на показ.
А на Масляной неделе
Повитуха в ясну ночь,
Петухи ещё не пели,
Приняла у Марьи дочь.
Ваня рад,– подмога Маме,
Лишь бы было молоко.
Без родни поднимем, сами,
Вся родня уж далеко.
Нарекли дочурку Дашей,
Всё как в Святцах пишется.
Будь счастливой чадо наше,
Пусть Господь услышит нас.
Жизнь в грехе' – тяжёлым грузом,
Словно нечисти печать.
Вековечная обуза -
Новый день с грехо'м встречать.
Что не венчанные в церкви -
Ваню с Марьей угнетало.
Но крепки их были нервы,
На раздумья время мало.
А годочки, словно стрелы,
Только свист не слышится.
Стал Иван как сахар белый,
Блеск в глазах колышется.
Мял медведь Ивана крепко,
Замерзал в тайге не раз.
Но за жизнь держался цепко
Русич – цельный, без прикрас.
Полон дом детей и внуков,
Дочки три, один сынок.
Полон дом привычных звуков,
Отчий дом,– родной мирок.
Но однажды, в зимний вечер,
Гвалт подняли кобели.
Подскочил и Ваня с печи,
Марье крикнул: – Не скули!
– Кто нахрапом бьёт в ворота?!
– Явно пришлый и чужой!
– Ну, дождёшься укорота,
– Вдоль спины возьму возжой!
– Отворяй врата, лишенец!
– Госуда'ря люди здесь!
– Шевелися, поселенец!
– Живо спустим с тебя спесь!
Ноги враз бежать готовы,
Мужики все кто – куда.
Отомкнул Иван засовы,
Отворяй, пришла беда!
– Что там медлишь – сучье племя?!
Или плеть давно забыл?
Старший ловко вон из стремя,
И на землю соскочил.
Здесь бурятка в миг к сараям,
Кобелей с цепей спустить.
Из прибывших старший краем
Увидал – бежит травить!
-Стой! Чума бубонная!
Нехристь голодраная!
Власть пришла законная!
Царя, не самозваная!
Было страшно за семейство,
За порушенный уклад.
Лишь бы не было злодейства -
Хоть кому служить бы рад!
Потрепали, было дело,
Юшка с носа, чубом в пол.
Марья со страху горела,
Собирая всё на стол.
Вид приезжих очень грозный -
Не валяли дурака.
Объяснили всё серьёзно,
Обошлось без батога.
Мол, Ляксеечу – Царю,
Для войны народ нужон.
Рвали ноздри бунтарю,
Всем, кто лезет на рожон.
– Стар я братцы для такого,
– Пожалейте и детей.
– Гнутый стал я как подкова,
– Дайте лучше сто плетей!
– Не