работало только два доктора и две медсестры. Детский врач, тоже немолодая женщина, находилась в соседнем кабинете и возле его дверей сидела женщина с маленьким ребёнком. Кивнув ей в ответ, Ксения Павловна зашла в кабинет к Броне.
– Ксюшенька? Ты как тут оказалась? Там же ливень, – явно удивился Броня.
– В магазин пошла, а тут такое.
– Садись, я Машу попрошу чаю принести.
– Присяду, – согласилась Ксения Павловна, – давно здесь не была, со дня нашей встречи. Никого у тебя, даже странно.
– Значит хорошо работаю, если больных мало.
– Чаю не надо, посиди со мной. Спросить у тебя хотела.
– О чём?
– А где Мара родилась?
– О, опять ты за своё. Зачем это тебе? Признайся, ты ей хочешь отомстить.
– Ни в коем случае. Но она такая странная, что хочется понять её хоть немного. Тем более, её ли это портрет.
– Как ты узнаешь. Художник неизвестен, жил давно…
– Броня, это я сказки пишу, а не ты.
– Что ты хочешь этим сказать? Я придумываю? Удивила, честно признаюсь. Уже жалею, что вас познакомил.
Ксения Павловна сделала вид, что сильно обиделась. Но на самом деле ей показалось, что Броня стал ей сейчас чужим и незнакомым.
– Хорошо, я пошла домой, – резко поднялась Ксения. – Дождь заканчивается, мне пора.
– Ксюша, ноги не промочи.
– У меня сапоги крепкие, – Ксения Павловна не смотрела на доктора.
– Не сердись и сядь. Я расскажу только то, что знаю. А знаю я мало, не имея привычки лезь в чужую жизнь.
Немного помявшись, Ксения Павловна присела на стул.
– Мара родилась в городе, точно не знаю год её рождения. Родители у неё погибли, но как мне неизвестно. Видишь, мне почти нечего тебе рассказать. Дед был учёным, химиком. Во время войны занимался разработкой лекарств. После войны, когда его сын и невестка пропали, он забрал детей, вроде ещё брат был. Где он сейчас я не знаю, Мара о нём не вспоминает. Потом бабушка умерла, и они в лес уехали. Ну, а на учёбу Мара вернулась в город, пошла по стопам деда. Когда он умер, она одна и осталась.
– И замуж не выходила?
– Я не знаю, Ксюша. Вроде была, но, когда мы познакомились, никаких мужей не было.
– А портрет мог быть написан ещё до смерти родителей?
– Если это её портрет, то наверняка.
– Бронь, а что ты не договариваешь?
Бронислав Николаевич широко улыбнулся и прямо взглянул в глаза Ксении.
– Я чист, как младенец.
– Не…
В дверь кабинета постучались, и сразу заглянула Маша: – Бронислав Николаевич, к вам больной.
– Пусть заходит, но не больной, возможно и здоровый.
– Ухожу, дождь давно закончился, – поднялась Ксения Павловна.
Довольная тем, что нашла для себя кое-что любопытное, Ксения Павловна бодро шла по мокрой дорожке к дому на берегу реки. Она вообще была довольна своей тихой старостью. Порой она скучала по детям и внукам, но и к ним она всегда могла съездить, как только захочет.
Теперь она хотела уехать город не к детям, и