ухо, после чего тот на миг запнулся, но тут же продолжил своё маленькое выступление.
Монолог заканчивался следующими словами:
– Пожалуй, лишним будет объяснять, что остатки двусмысленности в моём эссе ни в коем случае не являются диверсией, а, напротив, предусмотрительно оставлены во благо заказчика. Потому что заказчик чаще всего не знает, кем он будет через, скажем, двадцать лет, а пропагандист должен этот момент учесть и оставить ему лазейку для отхода в случае чего. Вдруг риторику придётся сменить, а тут тебе – оп, и обоснование есть!
– Во-о-от злодее-е-ей, – льстиво протянул Профессор, – ты мне начинаешь нравиться. Да что там, ты мне сразу поправился. Отличный рост, отличные глаза, волосы, уши, просто-таки красавец. А теперь ещё и говорит складно, сразу видно – наш человек.
– Спасибо, – с блаженным лицом, обрадованный не странным комплиментам, а представившейся возможностью дать длительное объяснение, ответил Миша.
Увидев, что тёплые волны удовлетворённости уносят аспиранта из аудитории в какую-то иную реальность, Профессор сделал громкий двойной хлопок в ладоши. Звук глухо отбился от стен, заставив Мишу встрепенуться. Бодрый старик взял слово:
– Ладно, с этим ясно, оставляем как есть. В остальном тоже молодец. Вроде всё встало на свои места. Главное, теперь всем будет понятно, что потребности – это единственное благо, отпущенное нам Вселенной, которое спасает нас от бессмысленности, и нет никакого иного выхода, чем их удовлетворение. Люблю, когда всё предельно ясно, кратко, однозначно и подчинено высокоприоритетным процессам.
– Каким процессам? – переспросил Крымский.
– Высокоприоритетным, – ответил Профессор. – Но это всё ерунда, не забивай себе голову.
– Хорошо, – согласился Миша. – Что касается краткости, я тоже всегда за краткость, просто не мог поверить, что кто-то готов заплатить столько денег за два абзаца, потому-то и начал додумывать.
– Понимаю, но не стоило. Шеф не только читать не умеет, но и слушать долго не любит.
– Как это не умеет? – удивился Крымский.
– А тебе разве не рассказали? Он же Чистодел, ему по чину не положено. Лишние знания могут притупить его кристально чистое мировосприятие. У него в камере нарочно ни одной буквы нет. Если даже где-то без умысла он узнаёт смысл написанного, то тут же забывает. В этом он особенно хорош, никто так не умеет забывать лишнюю информацию. Истинно монах!
– Вообще не умеет читать? Фантастика какая-то.
– Нет. Просто Чистодел – это эталон объективности и силы. Он свободен от догм и табу, ни к чему не привязан и ничем не обременён. Правда, в последнее время он понахватался мирских словечек, но ничего, забудет. С точки зрения всего человеческого, он даже не человек.
– А кто же?
– Высшее существо. Правящий разум. Как угодно.
Услышав такой ответ, Миша глубоко вдохнул и после долго выдыхал, ожидая, что Профессор сейчас расколется и, смеясь, раскроет себя и свою шутку, но тот молчал и даже, напротив, стал серьёзнее