слушал, прядал ушами, что твоя лошадь, а здоровый глаз смотрел хитро и лукаво. Евдоха протянула Юлушке свёрток, сунула кота ей в руки и подтолкнула их к сеням, почти выпроводила.
– Идите, идите. Ко мне придут скоро. Да сделай, как тебе сказано, коль счастья себе желаешь. Да меньше слезы точи, они никому не помогали пока, слезы эти. Там ещё наливочки я дала, мужика угости, как все сделаешь.
Дома Юлушка спрятала свои ценности за печку, шикнув на Лиса, чтоб не выдал, быстро накрыла стол, и только успела, пришёл Сергей. Устало стянув пальто, он подвинул жену, как мешающий стул, сел и начал хлебать борщ жадно, подхрюкивая и слегка чавкая. Махнул рюмку, без которой борщ не принимался за еду, глянул на Юлушку, вздохнул брюзгливо.
– Ты, мать, вроде раньше причесывалась как-то, эдак. А сейчас, как старуха, всё дуля на голове. У нас в лесхозе повариха так ходит. У неё и кофта такая, прямо вылитая.
Юлушка сидела, опустив голову в тарелку, у неё горели уши и щипало в носу. И она не видела, как Лис, тихонько подкравшись под стол, присел недалеко от здоровенного тапка Сергея, надул немаленькую лужицу, которая, найдя себе русло в щелястом полу образовала ручеек, быстренько побежавший к цели.
Глава 6. Преображение
Густая смесь, которая получилась у Юлушки пахла виноградом, хлебом, запаренным сеном и ещё чем-то таким, нежным, ласковым, пряным. Этот запах напоминал детство, нагретую к вечеру до горячего парения степь, бабкино варенье из грецких орехов и дедову пасеку. Юлушка аж всплакнула от воспоминаний – Господи, кто б отправил её туда, в счастливый мир, в сад, где буйствовали вишни и груши, где за огородом, у реки дед смастерил ей такие качели, что раскачавшись, взлетая, как птица, она видела синие верхушки далёких сосен и глотала, захлёбываясь, горячий ветер, тихонько повизгивая от счастья. Нет туда дороги, есть только эта – пасмурная, смурная, с одинаковыми днями, одинокими ночами, со слезами в подушку и тоской от отсутствия любви. Намазав смесь на волосы, а её еле хватило, грива у Юлушки была пышная, только никто этого не мог угадать, пряталась она в туго стянутом в дулю, тяжёлом пучке. Потом, посмотрев на себя в маленькое, мутноватое зеркальце, ещё то, её, девичье, она решительно мазнула по бровям. Они были ровные, густые, тонкие, но такого блеклого цвета, что совсем не выделялись на лице, и от этого глаза казались лысыми, беспомощными. Лис, явно обалдев от такого хозяйкиного перевоплощения, вскарабкался на стол, потом Юлушке на плечо, тронул лапкой вязкую гадость, хотел было полизать, по уже появившейся привычке, её запачканное ухо, но понюхал его, быстренько шевеля розовым носом, и передумал.
Юлушка с ужасом вспомнила вчерашнюю сцену. Почувствовав влагу, проникшую в тапку, Сергей заглянул под стол, понял и озверел. Рыканув сбесившимся зверем, он оттолкнул стол, чуть не перевернув его на бок, вскочил, схватил маленький ухват, которым Юлушка ворочала чугунок в печке, когда томила щи, и запустил им в котёнка. Не попал, хотел схватить, но Лис увернулся, подпрыгнул, сделал несколько холостых движений лапами в воздухе, вцепился