была сбивчива. Он замолчал. Запустив обе ладони в короткий ежик волос на своей голове, провел ими ото лба к затылку, а затем резко обратно, словно хотел стряхнуть с волос воду.
– Ладно, – продолжил он, немного успокоившись, – ф-у-у-у-ух, короче, ты… ты делала так раньше?
Нина вставила в рот сигарету, которую она все это время держала в руке. Взглядом попросила прикурить и сказала:
– Ты имеешь в виду, делала ли я хоть раз в своей жизни минет?
– Ты че, дрочишь меня, что ли?! – снова психанул Токарь и, размахнувшись, выбил сигарету из губ Нины. – Да, блять, я спрашиваю тебя именно об этом! Я спрашиваю, сосала ли. Ты. Хуй?!
К его удивлению, это не произвело никакого эффекта. Нина по-прежнему оставалась невозмутимой. Даже когда его огромная ладонь просвистела в сантиметре от ее лица, она не шелохнулась. Лишь гневный прищур стал более выразительным.
Но вдруг лицо девушки изменилось. Злоба в ее глазах, которая минуту назад заставила Токаря колебаться, сменилась тревогой.
Только сейчас она заметила, что белый минивэн продолжал стоять на месте.
Вы, наверное, обо мне уже и забывать стали.
Простите, я задремал. Денек выдался поистине сюрреалистический. Плюс нервы. Страх. Долгое сидение в одной позе. Полумрак. Неудивительно, что я отключился. Взглянем на часы. Ого! Уже второй час. Скоро обед. Только вот есть совсем не хочется. Как-то не до еды мне.
Я закурю, с вашего позволения.
У-у-у-ф… Ф-у-у-у…
Отлично.
Вообще-то сигареты здесь не положены. И часы тоже. Но только не в моем случае. Меня закрыли тут не в наказание, а наоборот – во спасение. Так сказать, «провели по безопасности». А если говорить проще, сотрудники администрации (назовем их привычным вашему уху словом «надзиратели») с боем вырвали меня из лап разъяренной толпы ублюдков, собиравшихся разорвать меня в клочья, и спрятали в этом прекрасном месте. Хотя бы на время. Поэтому ни часы, ни сигареты у меня не изъяли. А дальше начнется старая песня. Скоро сюда приедут штатные оперативники, психолог, помощник начальника колонии, начальник санчасти. Все они будут расспрашивать меня, «зачем» да «почему». Потом станут думать, что делать со мной дальше. Решат пока оставить в этой камере, а сами начнут готовить документы для этапирования меня в другой лагерь. Но для этого нужно время, и немало. А у меня его нет. Они достанут меня и здесь. Я должен валить отсюда немедленно, прямо сейчас. Спецэтапом. И не абы куда, а непременно «на больничку».
ЛИУ – лечебно-исправительное учреждение – это единственный лагерь, в котором по их сраному кодексу запрещено проводить карательные меры. Ну, может быть, пересчитают мне ребра, но не более.
Вам, наверное, интересно, чего же это я натворил, что оказался в таком положении? Ну и смеяться вы будете, когда я вам расскажу. Готов спорить, вы просто лопнете со смеху.
Глава 13
Сидя в заведенной машине, супруги с сильным беспокойством наблюдали за ссорой между Ниной и подъехавшим мужчиной. Когда тот выбил сигарету изо рта их новой знакомой,