Вилли? Ты тут?..
Бенуа быстрыми шажками подошел к де Басу.
– Эта картина стоит тридцать миллионов долларов, Вилли. Тридцать лимонов и ежемесячное содержание, о котором я лучше помолчу… – Он взял микрофон, протянутый де Басом. – И заменить ее нельзя: владелец хочет ее. Тут нужно действовать осторожно…
Голос Бенуа внезапно стал необычайно сладким:
– Салли? Это Поль Бенуа.
– Ух ты! – Салли вытащила указательные пальцы из карманов и поставила руки на пояс. – Сам дедуля Поль… Какая честь, дедуля Поль… Дедуля Поль всегда берет трубку, когда нужно что-то исправить, так ведь?..
«Она точно накачалась», – подумал Босх. Салли растягивала фразы, а во время пауз не закрывала до конца свой пухлый рот. Босху она казалась одной из самых прекрасных картин в коллекции.
– Именно, – ласково согласился Бенуа. – У нас тут так заведено: Вилли платят меньше, чем мне, и поэтому он говорит больше глупостей. Но сейчас вышло чистое совпадение. Я в Вене проездом, и мне захотелось прийти вас проведать.
– Ну так мой тебе совет, дедуля, не заходи в спортзал. Некоторые цветы стали плотоядными. Говорят, что ты лучше ухаживаешь за своими собаками в Нормандии, чем за нами.
– Не верю, не верю. Ты очень гадкая девочка, Салли.
– Что случилось с Аннек, дедуля? Для разнообразия скажи правду.
– С Аннек все в порядке, – ответил Бенуа. – Просто Мэтр захотел снять ее на несколько недель, чтобы прорисовать некоторые детали.
Глупое объяснение, но Босх знал, что у Бенуа богатый опыт по обману картин.
– Прорисовать?.. Не гони, дедуля! Думаешь, я полная дура?.. Мэтр закончил ее два года назад… Если он снял ее, так потому, что хочет кем-то заменить…
– Не кипятись, Салли, так мне сказали. А мне обычно говорят правду. Никакой замены «Падению цветов» не будет еще два года. Мэтр забрал ее в Эденбург, чтобы подправить немного цвет тела, вот и все. Теоретически он может себе это позволить: «Падение цветов» еще не продали.
– Дедуля, ты говоришь мне правду?
– Салли, я не мог бы тебе соврать. Разве Хоффманн не делает с тобой то же самое? Не подправляет постоянно твой пурпур?
– Да, это так.
– Она ведется… – восхищенно прошептал один из помощников. – Ведется! – Де Бас шикнул на него.
– Почему вы сразу не сказали нам правду, дедуля? К чему эта история с гриппом?..
– А что нам было говорить? Что одна из самых ценных картин Бруно ван Тисха еще не закончена? Мне же не нужно говорить тебе, Салли, что это должно остаться между нами, хорошо?
– Я не проболтаюсь. – Салли с минуту помедлила, и что-то в ее лице изменилось. Теперь Босх не мог больше думать о картине – он видел на экране одинокую испуганную девушку. – Да, похоже, я довольно долго не увижу эту бедняжку… Мне ее немножко жаль, дедуля. Аннек – совсем кроха, у нее никого нет… Кажется, я привязалась к ней, потому что мне тоже одиноко… Знаешь, я пригласила ее в понедельник пройтись по Пратеру… Подумала, что это ей поможет…
– И ты помогла ей, Салли, я в этом