за республиканцев, что Он против повышения налогов и за увеличение расходов на оборону, а также что Он люто ненавидит марихуану, хотя сам же ее и создал.
В его речах был некий смысл. Филипп вообще был очень умным человеком. К тому же он совершенно бескорыстно, не жалея времени, помогал начинающим писателям. Барри часто думал: были бы другие авторы, работающие в жанре ужасов, такими же искренними и меньше заботились о своем имидже, это пошло бы на пользу литературе.
Барри отложил журнал, и тут в комнату заглянула Морин со стопкой бумаг в руках.
– Я закончила, можешь пользоваться компьютером.
Он покачал головой.
– Если хочешь, работай дальше, я лучше просто почитаю.
– Ты вроде собирался сегодня заняться книгой? – спросила Морин.
– Может быть, завтра. Да, наверное, я начну завтра.
Барри проснулся от звука работающего факса. Щурясь, посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что уже почти восемь. А по слабому свету, пробивающемуся сквозь щели жалюзи, скорее шесть…
Барри толкнул Морин.
– Просыпайся! Восемь часов.
– Что? – Она приоткрыла один глаз.
– Проспали. Поздно уже.
Не столько понукания Барри, сколько звук факса заставил Морин все-таки вылезти из постели. Обнаженная, она прошлепала в ванную. Барри, лежа на боку, залюбовался ее попкой. Годы идут, а Морин по-прежнему хороша. Не будь у нее столько работы на сегодня, о которой напомнил зловредный факс, Барри снова затащил бы ее в постель, и ближайший час они посвятили бы бурному сексу в какой-нибудь извращенной форме, наверняка запрещенной в чинном штате Юта.
Ну, ничего не поделаешь. Барри встал, надел джинсы и поднялся в кухню. Достал коробку «Фрискис», чтобы покормить Барни, но когда отдернул занавеску на стеклянной двери, кота на верхней террасе не увидел. Барри спустился в спальню – Морин, уже одетая, застилала постель. Однако и там, выглянув из окна, он кота не обнаружил.
– Гм, – сказал Барри.
– Что такое?
– Барни куда-то делся.
– Я тебе говорила: пусть спит в доме! Там, снаружи, койоты, скунсы и бог знает кто еще шастает. Поищи его!
Барри вышел наружу, потрясая коробкой с кошачьим кормом.
– Барни!
Тишина.
– Барни?
Он опять встряхнул коробку.
Ни одна ветка не шелохнулась ни в кустах, ни на дереве, служившем коту лестницей с нижней на верхнюю террасу. Барри, нахмурившись, сбежал по деревянным ступенькам во двор и остановился как вкопанный.
Все цветы, которые они с Морин посадили, были безжалостно выдраны и свалены в кучу на дорожке между «Шевроле» и «Тойотой». Розовые кусты лежали на асфальте, пучки герани и бальзамина с прилипшей к корням землей – на белом капоте «Шевроле Субурбан». Луковицы раскатились по траве, словно мячики для гольфа.
Кто-то ночью пробрался во двор и уничтожил едва-едва оформившийся сад. Столько работы насмарку! Первой реакцией