а! Поплыли! Далеко-далеко!..» Голос звенел колокольчиком, пышные волны волос трепал и перепутывал ветер.
Только она звала его Алексейкой: ни папа, ни тетя, ни одноклассники – больше никто. Алеша подбежал к ней, и, взявшись за руки, они кинулись в лазурную воду. Соленую, теплую… И он проснулся.
Было так обидно проснуться на самом прекрасном месте, что он заплакал. И тут же в палате включился свет: ожила тусклая лампочка под потолком, высветила салатного цвета стены, зашторенное окно, столик у кровати.
Могло показаться, что свет зажегся от плача, но это было не так: просто в палату зашла медсестра Зиночка с градусником и горсткой таблеток на блюдечке. Алеша послушно открыл рот, проглотил таблетки и запил их водой из стаканчика на столе. Сунул под мышку градусник.
– Умница, Табуреткин, – не глядя на него, механически похвалила Зиночка и вышла.
Прежде Алеша поправлял ее: «Табуретов», но давно бросил это бесполезное занятие.
Короткий халатик Зиночки, всегда ослепительно белый и накрахмаленный, напоминал Алеше юбочку балерины. Хотя балет он видел только по телевизору. А цокающие каблучки приводили на память пони: один раз, совсем маленьким, Алеша покатался на мини-лошадке с густой челкой в городском саду. Тогда с ним были мама и папа. Тогда они еще гуляли в выходные все вместе.
Алеша знал, что последует дальше: за месяц, проведенный в больнице, изучил распорядок дня до малейших деталей. Через пять минут опять зайдет Зиночка, возьмет градусник, запишет его показания на бумажке на спинке кровати, скажет: «Умница, Табуреткин» (или: «Молодец, Табуреткин») – и выйдет.
Потом придет нянечка Саввишна с завтраком. Поставит на столик тарелку с манной (овсяной, пшенной) невкусной кашей и стакан с какао (чаем с молоком). Тоже что-нибудь скажет: «Кушай и поправляйся», или: «Хлеб не съешь – откуда сила?», или: «Жуй-жуй. Не подавись только: вкуснотища!»
За ней придет молчаливая пожилая санитарка. Имени ее Алеша не знает, а прозвище, которым зовут ее взрослые, забывает. Помнит лишь, что оно смешное. Она не говорит ничего, только, сопя и бормоча что-то под нос, драит пол шваброй. У нее широкие скулы, узкие светлые глаза и большой рот, чаще всего сурово сжатый. Мальчик ее побаивается и рад, когда она уходит, быстро и споро сделав свое дело.
Больше всех с ним разговаривает лечащий врач Игорь Петрович. Он добрый и немного смешной: отчего-то иногда называет его на «вы» и не мальчиком, а молодым человеком. Расспрашивает, присев на край кровати, как спал, много ли раз за вчерашний день ходил в туалет, не болит ли голова или в груди. Медсестра Зиночка, стоя за его спиной, записывает в блокнотик.
Перед уходом Зиночка раздвигает штору и щелкает выключателем. Лампочка гаснет, в палату входит утренний свет. Он слабенький, серенький – потому что сейчас зима, а на севере, в маленьком городке республики Коми, где живет Алеша, зимой дни короткие. Но иногда показывается солнце; оно висит у самого горизонта – красное, похожее на румянец, который выступает на щеках мальчишек в мороз, или яблоко, какие растут только на юге, у моря.
Алеше запрещено вставать и ходить по палате – разве только до умывальника и туалета, но ради солнца он нарушает этот запрет. Ненадолго, на две-три минуты. Идет к окну и ложится грудью на подоконник. Какое же оно красивое – зимнее солнце! И снег. Мягкий, искрящийся, то розоватый, то нежно-голубой. Зима – самое красивое время года. Жаль только, на любование своей красотой она отпускает так мало времени: три-четыре часа в день.
Прямо за окном белые силуэты деревьев, за ними двухэтажные домики. Справа завод с двумя высоченными трубами. Дым из них обычно идет вертикально в небо – пушистый, светло-желтый, а в ветреные дни стелется горизонтально, закрывая половину неба. Алеше нравится представлять, что это гигантские хвосты двух котов. Сами коты небольшие: их тела умещаются в кирпичных коробках завода. А вот хвосты… На заводе работает Алешин папа: варит металл.
Алеша лежит спиной к окну и лицом к двери. Но когда Игорь Петрович с Зиночкой уходят, он перекладывает подушку и ложится лицом к окну. Пусть хоть два часа, хоть час, но он хочет смотреть не на тускло-зеленые стены, а на солнце и небо. Нянечка Саввишна, когда приходит с обедом, разрешает ему так лежать. А ее сменщица Лидия заставляет перевернуться обратно.
В сущности, это единственное разнообразие в больничной череде дней: то добродушная пухлая Саввишна, то строгая Лидия, то кукольно хорошенькая Зиночка, то ее сменщица Нина с неулыбчивым лицом и тяжелым подбородком. Только страшноватая санитарка всегда одна и та же: сменщицы у нее нет.
Впрочем, один день вырывается из унылой череды: воскресенье. В этот день Алешу приходит навестить папа. Он приносит пакет с апельсинами и йогуртом. И две-три книжки. Жаль, папа не знает, какие из них Алеша уже прочел, а какие нет. Конечно, самые любимые можно и перечитать. Но таких немного. И еще жаль, папа не верит, что его сын читает так быстро: ему кажется, две-три книжки в неделю – более чем достаточно. Сегодня пятница, папа придет только через два дня, а «Том Сойер» уже проглочен (второй раз), как и «Пеппи Длинныйчулок» (в первый и последний: бойкая девочка с попугаями на плечах