она видела его на ней только раз, какие туфли? Какие тогда были туфли? Этого Маруся не могла вспомнить. Помнила улыбку, помнила голос. Как может быть так на свете, что больше не будет ее. Ее – самой лучшей из всех людей, которых встречала Маруся, самой женственной из женщин, самой доброй, самой странной, самой милой. Слезы, стоявшие в горле комом, прорвались наружу. Лились без контроля. Долго, до отупения. Маруся сидела на полу, среди обувных коробок.
Опять в памяти мелькнул образ. Точно. Были темно-зеленые замшевые туфли. На похороны – обувают покойника в зеленые туфли? Разве так принято? Бабушку хоронили всю в черном. Но Вероника Владимировна не бабушка, она вообще не должна была еще умирать. Да, пусть будут зеленые туфли. Маруся открывала коробки, искала туфли, той самой, где хранились темно-зеленые, обнаружилась небольшая записная книжка. Маруся застыла с блокнотиком в руках. Открыть или нет? Можно ли это смотреть? Вероника Владимировна жила одна, и прятать что-то подобное от кого-то просто не было надобности. Но все же это было спрятано. Вероника Владимировна прятала это от самой себя. Можно ли Марусе смотреть то, что было спрятано от самого себя. Может быть это дневник? Маруся не хотела узнать что-то, что изменило бы раз и навсегда ее представление о Веронике Владимировне. Эти рациональные мысли пронеслись в мозгу, не оставив и следа. Маруся открыла блокнот. Это были стихи. Маруся ничуть не удивилась, что Вероника Владимировна оказывается писала стихи. Скорее удивительно, что они были спрятаны. Открыла на последней странице:
И вот однажды, совсем не важно,
Какой там будет месяц, или число
Вспорхнешь головокружительно, отважно
Беспечной чайкой, сломав крыло
И воздух будет чистым и стеклянным
Крыло живою болью все тянет вниз
И мысли снова спутаны и непонятны
Как в край земли глядишь ты на карниз
Внизу дата – за день до смерти. Слезы опять предательски полились из глаз. Марусе стоило большого труда взять себя в руки.
Съездила, отдала одежду и обувь. Потом заехала к Вите, обсудили поминки. Потом было уже поздно. Солнце село и, проникающая сквозь пространство, темнота принесла в себе снова тоску. Когда приехала домой ее муж, который в обычное время не знает, как плиту разжечь, оказывается, уже приготовил ужин, накормил и выкупал Юленьку, и терпеливо ждал жену. В эти дни Маруся еще больше любила своего мужа. Он был весь взъерошенный, не знал, как себя вести, немного стеснялся Вити – бывшего мужа Вероники Владимировны. Витя был прокурором города и явно привык к тому, что все его боятся и подчиняются, в крайнем случае, мечтают договориться. Но Серега поддерживал Марусю во всем, что касалось похорон. Оказалось, что только Маруся знала Веронику настолько, чтобы правильно организовать ее похороны. Никакого оркестра, никаких искусственных цветов, никакого огромного памятника, на котором настаивал Витя. Даже фотографию для памятника выбирала тоже Маруся, тут никто не стал спорить. Дочка Юлечка была передана на два дня на воспитание тете