Белый Крым. Мемуары Правителя и Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России
вышли в зал, где тем временем собрались все члены совещания. Генерал Драгомиров предоставил мне слово.
Я начал говорить и при первых же словах почувствовал, как спазмы сжимают мне горло. Меня глубоко растрогала оказанная мне всеми моими соратниками неподдельно трогательная и радостная встреча. Я ясно чувствовал, что среди безысходного горя, разбитых надежд, страданий и лишений они ищут во мне поддержки и опоры. Привезенное мною известие наносило им новый удар.
Что ожидает их в ближайшем будущем? Что станется с теми, кто шли за нами, жертвуя личными интересами, здоровьем и самой жизнью во имя борьбы за свободу и счастье Родины? Что станется с десятками тысяч русских людей, которые в слепом ужасе бежали сюда, на последний клочок Русской земли, под защиту штыков армии?
Неужели напрасно принесено столько жертв, пролито столько крови и слез?
Неужели бесследно будет вычеркнута из истории России светлая страница борьбы ее лучших сынов, борьбы среди смрада российского пожарища, потоков крови, развала и бесчестия Родины? С трудом выдавливая фразы из горла, закончил я свою речь.
Я остался с генералом Драгомировым и генералом Шатиловым.
Я решил немедленно ответить на ноту Великобританского правительства и, приказав послать за начальником политической канцелярии управления иностранных сношений Б. А. Татищевым (начальник управления иностранных сношений А. А. Нератов был болен), стал диктовать генералу Шатилову ответ англичанам. Татищев вскоре прибыл и нота тут же была подписана мною:
«Телеграмма адмиралу де Робеку, в Костантинополь, отправленная из Севастополя 22 марта (4 апреля) 1920 года.
Приказом генерала Деникина я назначен Главнокомандующим Вооруженными силами на Юге России и вступил в исполнение моих обязанностей. Категорическое требование Великобританского правительства прекратить борьбу ставит мою армию в невозможность продолжать таковую.
Возлагая на Великобританское правительство всю нравственную ответственность за принятое им решение и совершенно исключая возможность непосредственных переговоров с врагом, я отдаю участь армии, флота и населения занятых нами областей, а также всех тех, кто участвовал с нами в настоящей борьбе, на справедливое решение Великобританского правительства.
Я считаю, что долг чести тех, кто лишает своей помощи в самый решительный час армию Юга России, оставшуюся неизменно верной общему делу союзников, обязывает их принять все меры к обеспечению неприкосновенности армии, населения занятых областей, а также тех лиц, которые не пожелали бы вернуться в Россию, и, наконец, тех, кто боролся против большевиков и ныне томится в тюрьмах Советской России.
Я имею право требовать от моих подчиненных жертвовать жизнью для спасения Отечества, но я не могу требовать от тех, кто считает для себя постыдным принять пощаду от врага, воспользоваться ею.
При этих условиях я нахожу необходимым, чтобы та возможность, которую Британское правительство предлагает Главнокомандующему и его главным сотрудникам, найти приют вне