а не наведаться ли ей к этой Лизке, которую тетя называла крыской-подлизкой?
– Если это недалеко и женщина окажется дома… Елизавета Петровна, как на самом деле звали Лизку – крыску-подлизку, была дома. Она не выразила особой радости, узнав, кто хочет ее видеть. Но потом передумала и милостиво согласилась:
– Приезжайте, голубушка. Я расскажу вам всю горькую правду о вашей тете!
И Настя поехала. Не потому, что ей так уж хотелось услышать правду о тете Наташе, просто никаких других вариантов у нее не имелось.
Елизавета Петровна оказалась очень похожей на себя на фотографии. Это была маленькая и сухонькая тетечка, выглядящая на свои пятьдесят с хвостиком, но тоже еще вполне бодрая и не утратившая жизнелюбия.
– Что говорить, обидела меня ваша тетка, – горько посетовала она Насте. – Последнюю мою надежду на семейную жизнь отняла. Мне казалось, что мы с Дмитрием Савельевичем чудесно нашли общий язык. В поликлинике с ним познакомились. Такой интеллигентный человек! Поведал мне, что с твоей тетей он лишь мучился все годы их брака. Со мной хотел быть. Другая бы на месте твоей тети все правильно поняла и отступила, дав возможность двум влюбленным людям быть счастливыми. Но твоя тетя не из таких! Оболгала меня перед Дмитрием Савельевичем, он от меня и отвернулся.
А тетя Наташа рассказывала несколько иную версию развода с ее последним мужем. Но Насте было не до того, чтобы копаться во всех этих дрязгах и выяснять истину. Ей было нужно заручиться расположением Елизаветы Петровны, и она сказала:
– Я приношу вам свои извинения за поведение тети.
– Да что вы, душенька! Вы ни в чем не виноваты.
– Все равно неприятно, что она так с вами поступила.
– Да и она-то, если вдуматься, тоже не больно виновата. Если бы кавалер меня больше любил, так он бы твою тетку и слушать не стал. Значит, не очень-то Дмитрию Савельевичу я по сердцу пришлась, болтовня одна.
Настя с интересом рассматривала Елизавету Петровну. Несмотря на царственное имя-отчество, она совсем не походила на свою величественную тезку, а скорей напоминала взъерошенного воробышка.
Когда Настя положила перед ней снимки, женщина долго и с любопытством рассматривала саму себя, а потом с не меньшим интересом уставилась на родителей Насти.
– Значит, это ваши маменька и папенька? – уточнила она. – Боже мой, как тесен мир! Кому сказать, мне бы не поверили! Подумать только, что я была в двух шагах от родной сестры моей соперницы и ее драгоценного папочки и даже ни словечка им не вымолвила о проделках их Наташки!
Решив, что Елизавета Петровна говорит о ее отце, называя его папочкой, Настя ткнула пальцем в старика:
– Мне бы хотелось узнать, что этот человек говорил моей маме?
– Что говорил? Встрече радовался!
– Значит, они знакомы?
– Думаю, что так.
– И давно знакомы?
Елизавета Петровна хитро прищурилась и неожиданно спросила:
– А сколько лет вашей маменьке?
– Пятьдесят