не удалось. То ли таракан был проворнее, то ли рука будто проходила сквозь него, как через голограмму.
Разозлившаяся старуха в сердцах пожелала нам проваливать туда, куда шли, и своего третьего уродливого друга не оставлять в подъезде. Кого она только имела в виду? А сама заскочила в свою квартиру и захлопнула дверь. Слышно было, как бабка тяжело за ней дышала.
– Ты видел? Что это было? – обернулся я в сторону друга.
– Пойдем. Скорее. Нам пора, – ответил он с металлом в голосе.
Произошедшее меня поразило. Поднимаясь на пятый этаж, я нащупал на всякий случай в кармане рубашки ладанку, которую носил как оберег.
Бабка, которую в доме все знали как Анну Макаровну, еле отдышалась, но свои дежурные маски не сбросила. В последнее время она вообще старалась не снимать их никогда, даже во время сна. Именно поэтому считала, что зараза до нее не сможет добраться, как до трех ее подруг, которые по очереди скончались в реанимации от супергриппа. На время стирки одной пары всегда была другая под рукой.
Жившую в одиночестве активистку распирало от возмущения, что не смогла предотвратить возможный занос инфекции в дом каким-то чужаком. Как это допустила она, привыкшая еще ребенком стойко переносить любые трудности и лишения, умеющая постоять за себя, держащая в железной руке своих соседей. Подумаешь, какой-то таракан. Но откуда он взялся и куда делся? Загадка.
Выпитый стакан воды с валокордином немного успокоил Анну Макаровну. Она глянула на часы – пора узнать, что творится в мире. Новости на центральном канале давали надежду на лучшее. Немыслимые для ее понимания суммы для грандиозных проектов будоражили сознание и создавали красочные картины светлого будущего. И это было похоже на сказку. В то же время после кадров из-за рубежа появлялось сочувствие к обездоленным, голодающим и протестующим иностранцам, не обласканным заботой своих государств.
Анна Макаровна включила последней марки китайский телевизор, недавно подаренный ей от города на 90-летний юбилей и как самому пожилому участнику антивирусного отряда. На экране высокопоставленный чиновник призывал всех сплотиться в трудное время. Затем вызвал слезы трогательный сюжет о мальчике с труднопроизносимой болезнью, которому требовалось на лечение шесть миллионов рублей. Почему-то в немецкой клинике, а не в нашей. Диктор с трагизмом в голосе призывала помочь любой суммой.
Анна Макаровна подумала, вот бы от миллиарда на какой-нибудь из грандиозных проектов немного отщипнули денег для ребенка. Но тут же отогнала мысль – нет, у государства и так полно забот, а мальчику всем миром поможем, как это всегда делалось на Руси.
Она достала телефон и набрала указанный на экране номер для перевода денег. Сколько она может? Да пусть будет треть пенсии. Ее как раз только сегодня досрочно перечислили. Ничего, можно прожить месяц и на восемь тысяч, если особо не тратиться на еду, зато больной ребенок выживет.
Ну вот, деньги отправлены, душа за мальчонку спокойна. И вдруг, глядя в телевизор, она увидела нечто другое,