так ничего.
– Никаких подробностей? Жаль.
– Пишут самоубийство.
– -Что ж, передайте в Интернет всем от покойницы привет. А теперь Петр Петрович, я могу быть свободна?
– Яна, Вы свободны!
4.
Он меня бесил, Петр Петрович Вильямс. Он мне напомнил то, о чем я хотела бы забыть.
Меня не удивило, что меня «убили» в Интернете.
Я умерла тогда, два года назад в Питере, когда
потеряла голос, а вместе с ним и мужа, который меня бросил.
И теперь, я лежала на диване, отчаянье вошло в меня и меня совсем не осталось.
Полтора года назад, когда я приехала из Питера мне было так же плохо, как сейчас нет, мне было еще хуже.
Отчим хлопотал вокруг меня, устроил в клинику. Фониаторы, борьба за утраченный голос, больничные палаты.
И молчание, молчание и молчание. Я не о чем не думала. Сначала я ждала, что Сережа приедет и считала часы до его приезда, потом дни, потом недели, а потом ожидание растворилось в молчании. Сначала молчание было белого матового света, как снег, который летел в окна, а потом этот белый цвет становился все темнее и темнее пока, не стал сизо-черной дырою-полыньею. По краям этой полыньи были те, кому было еще хуже чем мне из отделения травмотологии. Им я помогала, все так же молча.
А потом ко мне в больницу пришла моя учительница и принесла котенка. Он был маленьким и весь помещался в ладони, как маленький боб. Там на ладони он потягивался, оглядывался и умывался.
Каждый день Анна Сергеевна приходила ко мне в палату и приносила с собой котенка. И я начала поправляться. А когда я вышла из клиники, Боб, ставший взрослее на месяц, поселился в комнате у меня в коммуналке в Серебряном переулке.
И сейчас, когда отчаянье накрыло меня с головой я почувствовала, что мне в бок тыркнулся Боб, устроился поудобней и замурлыкал и мне стало легче. Когда тебе плохо говорила Томаси, пиши хокку.
Хокку, как молитва лучшее средство от отчаянья.
5-7-5 – это слоги в трех строчках, считай их, как вдохи и выдохи. Ты встанешь лицом к лицу с Природой и повернешь к ней свое сердце. Может быть Тебе будет больно, но дыхание твоей души выровняется, и ты снова обретешь связь с миром и внутренний покой.
Чашка разбилась.
Не Склеивай —
Воды не налить.
5.
Я бесил Яну. Но это было лучше ее равнодушия.
Я знал ее равнодушие наощупь, каждый квадратный сантиметр стены, которая нас разделяла.
Кто был для нее я? Фотограф тусовки. Она писала тексты и пела, Ермилов сочинял музыку и делал аранжировки, а я фотографировал.
Два года, с тех пор как мне сказали, что она умерла в Москве, я пытался ее забыть.
Я фотографировал. Мои работы выставлялись в Москве, Амстердаме, Париже, Венеции. Я работал, чтобы забыть ее и все время помнил.
Как-то получилось, что все остальные женщины перестали для меня существовать, была только Яна и ее не было в живых.
Но оказалось, что она жива.
Узнать ее адрес оказалось совсем просто.