как она опускается передо мной на колени, я вдруг ощутил себя старым педофилом и отвёл глаза. Быстрыми словно у белочки движениями она открыла пиво, наполнила до краёв заледенелую кружку и поклонилась, прижав ладони к своим «синичкам», потом поднялась с колен и встала за моей спиной. Я недоумённо покосился на неё, но тут заметил, что у каждого столика в баре почтительно стоит одна, а то и две официантки. Да, лучшего способа борьбы с безработицей не придумаешь…
Пианистка закончила играть и поднялась из-за рояля. Раздались нестройные хлопки – кто-то всё-таки слушал! Она неспешно пошла вдоль прохода, и было можно получше её рассмотреть. Насчёт изящества я не ошибся, да и всё остальное оказалось весьма незаурядным.
Это лицо нельзя было назвать однозначно красивым, но оно сразу притягивало взгляд ускользающим ощущением того, что ты уже видел его на каком-то древнем аристократическом портрете. Встречаются порой такие лики, которые словно принадлежат совсем иным эпохам. Можно было легко представить её кем угодно – любимой кузиной императора Цинь Ши Хуана5, элитарной поэтессой эры Троецарствия6, предводительницей восстания каких-нибудь там ихэтуаней7 – но только не пианисткой в этом прокуренном, галдящем на разных языках пентхауз-баре современной пекинской гостиницы.
Однако когда она небрежной походкой молодой пумы прошла недалеко от моего столика, я вдруг с изумлением заметил, что на ней была короткая юбка того же фасона, что и на всех прочих девицах, порхающих между японскими туристами. Словно для того, чтобы окончательно развеять мое недоумение, она направилась именно туда и уверенно уселась на коленки ко всё ещё продолжавшему аплодировать пожилому японцу. Я разочарованно опустил голову: не то чтобы она мне сразу очень понравилась, но больно уж несоответствующей оказалась роль.
Оказалось, что передо мной на коленях уже стоит моя официантка с полной банкой «Гиннеса». – Я не заказывал вторую, – строго сказал я.
– У нас – Happy Hour, – кротко пояснила она. – Вторая бесплатно.
Пришлось лишь обречённо пожать плечами – отказываться от дармового пива мне показалось в тот момент верхом извращённости. Вдобавок, первый «Гиннес» уже оказал некоторое расслабляющее действие, и захотелось немного пошалить.
Когда она заканчивала старательно наполнять кружку, я слегка наклонился к её виску: – Ты знаешь, что ты очень красивая? – тихо сказал я ей по-китайски, внимательно наблюдая за реакцией. Дрогнули лишь кончики её ресниц; да ещё по слегка зардевшимся краям щёк можно было догадаться, что она всё прекрасно поняла. Она опять низко поклонилась, поднялась и встала за моей спиной.
Впрочем, умению китаянок никак не проявлять свои эмоции я перестал удивляться уже много лет назад.
Как-то, ещё в конце 80-х меня впервые занесло в южный Китай – вечно свободолюбивый и шальной город Гуанджоу8, который даже